Энни улыбнулась:
— На автоответчике для тебя сообщение. От Рауля.
Сьюзен закатила глаза:
— О, нет. Плохие новости?
— В зависимости от того, как ты к ним отнесешься. — Улыбка на лице Энни стала шире. — Рауля взяли на работу, и он внес залоговую сумму за меблированную квартиру. Проблема в том, что в этой квартире не разрешается держать домашних животных.
— Это не домашнее животное. — Сьюзен показала пальцем на птицу. — А как насчет скарба Рауля? Ему все равно следует приехать сюда…
— Перед отъездом он все вещи сложил в коробки.
— Он знал. Почему же он просто не продал птицу?
— Эй, Китти, Китти! — проскрипел попугай.
Энни рассмеялась:
— Рауль сказал, что ты окружишь Барнаби заботой, он уверен в этом. Никому другому он не может доверить любимца, разве что заядлой птичнице.
— Безмозглой курице, ты имеешь в виду! — Она вперилась в попугая. — Классно! Просто классно!
— 911! — заверещал Барнаби, великолепно имитируя Уильяма Шатнера, и заголосил, как сирена. — 911!
— Если еще хоть одно слово вылетит из твоего клюва, ты будешь ощипан, упакован и заморожен, как этот цыпленок!
Сьюзен закинула упаковку куриного мяса в небольшую морозилку.
— Не бойся ее, Барнаби. — Энни снова рассмеялась. — Она этого не сделает.
— Ты так думаешь? Я просто скучаю по своему кенару, вот единственная причина, по которой я согласилась нянчиться с этим первым. Кенар был такой душка. А этот — пиранья в перьях! — Она окинула взглядом разложенную на полу карту. — Планируешь путешествие?
— Недальнее.
Энни расправила угол карты и отметила желтым маркером предстоящий ей путь.
— Кто у тебя в Окленде?
— Моя бабушка. — Энни смущенно улыбнулась. — Но я даже не знаю, о чем говорить с ней.
— Придумаешь что-нибудь.
Сьюзен плюхнулась на старенький диванчик, купленный ею на распродаже домашней мебели. Ее отец с двумя братьями перевезли его в своем пикапе и втащили в подъезд дома. Поскольку диванчик не вместился в узенький лифт, они на руках протащили его через четыре лестничных пролета, чтобы втиснуть в небольшую квартирку, где Сьюзен накрыла стол и угостила их сэндвичами, свежеиспеченным печеньем и газировкой.
— Когда ты надумала ехать? — Сьюзен откупорила бутылку содовой.
— Завтра. По графику до четырех часов я свободна, и занятий курсах у меня тоже нет.
— А давно ты не виделась со своей бабушкой?
От смущения щеки Энни покрылись румянцем.
— Думаю, года четыре. Точно не помню.
— Четыре года? — Сьюзен отпила немного газировки и покачала головой. — Не проходит и двух недель, чтобы я не виделась с кем-нибудь из своих родных. Их, знаешь ли, у меня очень много.
Энни, приходившая к подруге в гости, видела в небольшом доме Картеров как минимум трех дядюшек Сьюзен и около дюжины кузенов. Среди ее многочисленных родственников, которые говорили очень громко, перебивая друг друга, она всегда чувствовала себя неловко. Мужчины, как правило, смотрели по телевизору какую-нибудь спортивную передачу, а женщины, сгрудившись на кухне, готовили, болтали, смеялись.
— А часто они ссорятся между собой?
— Еще как часто! Всегда кто-нибудь раскипятится по какому-нибудь поводу. Самые жаркие баталии обычно ведутся за обеденным столом, когда дядя Боб и дядя Чет заводят речь о политике или когда Мэгги вставляет свое словцо о равноправии. Папа вспыхивает по любому поводу.
Энни несколько раз видела старшую сестру Сьюзен и нашла ее остроумной и довольно привлекательной.
— Мэгги тоже защищает права женщин?
— Только когда того требует ситуация. Эго происходит всякий раз, когда она навещает родителей. — Сьюзен улыбнулась. — Папа считает, что женщине, у которой есть дети, приходится работать, потому что у детей слишком большие запросы. Разумеется, кто работает, как мама, по призванию, является исключением из этого правила. Всякий раз Мэгги начинает спорить с папой, говоря, что женщинам также хочется жить в красивом доме, расположенном в безопасном для детей районе. А это возможно лишь при условии, что работают оба родителя. Папа заявляет, что обстановка в районах была бы намного спокойнее, если бы мамы сидели дома и как следует следили за своими детьми. Слово за слово. — Она рассмеялась. — Порой так разойдутся, что не унять.
— А они долго сердятся друг на друга?
— Не больше часа. Смешно признаться, но Мэгги сказала мне, что уйдет с работы сразу же, как только забеременеет, так решили они с Энди. Послушать ее, так она отстаивает теорию контроля за рождаемостью и оплаты муниципальных детских садов. Но правда заключается в том, что сестра очень похожа на отца и они оба любят хороший добрый спор за обеденным столом. Папа берет на себя роль «адвоката дьявола» — спорщика по призванию. Какое бы мнение ни прозвучало, он обязательно высказывает противоположное. Говорит, что спор — прекрасный способ научиться логично думать, и называет его интеллектуальным фехтованием. — Сьюзен сделала большой глоток содовой. — Никто не обижается.