Энни была благодарна Сьюзен за то, что та стерла прежнюю шутливую запись: «Сижу в каталажке. Срочно нужна поблажка. A если нет блата, не стой у аппарата». Отец Сьюзен смеялся и оставлял сообщение, но мать Энни не находила в этой записи ничего смешного.
— Надо полагать, Сьюзен, вам кажется это смешным, но вы ошибаетесь! Энни, это твоя мать. Позвони домой.
Что Энни и сделала. И вынуждена была страдать целых пятнадцать минут, выслушивая обличительный монолог, записанный на пленку, в котором мать упрекала ее за редкие звонки домой.
«Ты хоть представляешь, как я беспокоюсь о тебе? Вчера мне пришлось принять снотворное…»
— Сотри ты это сообщение, Энни, — посоветовала Сьюзен. — Ради всех святых, ты же знаешь, что она скажет. Сколько тебя знаю, она постоянно выступает в роли обвинителя.
— Она моя мать. И я не могу вычеркнуть ее из своей жизни.
Неважно, что подчас Энни хотелось этого. Только вот совесть не позволяла. За последние несколько дней мать звонила около десяти раз и всегда начинала с упреков.
— Я так сильно люблю тебя… Каждый раз, когда я смотрю новости, я думаю…
Матери незачем было продолжать. Энни наперед знала все, что та может сказать. Что она не беспокоилась бы так сильно, если бы Энни училась в Уэллсли, Что, в конце концов, Энни жила бы в женском общежитии, где ведется постоянное наблюдение и общалась бы с девочками из благополучных семей.
После очередного сигнала автоответчика она услышала насмешливый мужской голос.
— Куда подевалось предыдущее приветствие? Досрочно освободилась? Твой старший брат звонит на тот случай, если ты забыла, как звучит его голос. На уикенд еду в Сити. Думаю, не сходить ли нам в какой-нибудь навороченный ресторанчик? Только не в то чесночное царство, где ты работаешь. Перезвони мне, Сьюзи.
— Плохие парни… Плохие парни… Что происходит… — разорялся Барнаби и мерно покачивал головой, восседая на жердочке.
Энни переключила свое внимание на учебник, довольная, что звонила не ее мать. На последние два принятых вчера вечером и сегодня утром звонка она еще не успела ответить, хотя прекрасно понимала, что так или иначе разговор с матерью состоится: либо она сама позвонит ей, либо услышит ее голос в телефонной трубке. Уже вышли все сроки, и предполагалось, что Энни вот-вот изменит свое решение и отправится на восток страны в университет Уэллсли. С чего бы ее матери сдаваться? Она, как питбуль, мертвой хваткой вцепилась в свою идею и держится за нее.
Часом позже вернулась Сьюзен. Энни только что дочитала последнюю строчку заданного материала и просматривала свои записи.
— Мама и папа передают тебе привет, — оживленно затараторила Сьюзен, забросив сумку на диван. — Мне звонил кто-нибудь?
— Сэм.
Сьюзен нажала на кнопку автоответчика и послушала сообщение брата.
Чудовище! — заулыбалась Сьюзи. Давай дадим ему встряску и попросим сводить нас в «Карнелиан Рум»!
— Вот сама и попроси. Меня там не будет.
Сьюзен нахмурилась:
— Собираешься навестить свою матушку?
— На этой неделе я работаю во вторник и в пятницу, поэтому я спросила бабушку, смогу ли я провести с ней субботу. Я бы осталась у нее и на ночь, но не хочу, чтобы она ломала голову, где уложить меня спать. Ты не возражаешь, если я возьму твой спальный мешок?
— Он уже твой.
— Спасибо, Сьюзи.
Теперь оставалось лишь уговорить бабушку Лиоту, чтобы та разрешила ей поработать в саду.
— Я смотрю, ты самозабвенно служишь делу оказания добровольной помощи старушкам, а? — подтрунивала Рут над Корбаном, делая на полу растяжку в черных спортивных брюках и белой безрукавке. — В среду, теперь вот в субботу.
— У нас ведь не было никаких планов на сегодня?
— Насколько я помню, нет. — Двигаясь в такт музыке, она наклонилась к правой ноге и коснулась ее головой, затем перенесла вытянутые перед собой руки к левой и, ухватившись за пятку, коснулась лбом левой коленки. — Мне, видимо, весь день придется корпеть над учебниками.
Наблюдая за ней, Корбан все больше раздражался. Упражнения под музыку, которые делала Рут, были записаны на видеокассету, и она включила телевизор на всю катушку. Он довольно часто имел удовольствие лицезреть эти занятия, а потому знал, что еще добрых сорок пять минут ей предстоит работать над своим телом.
— Больше жизни! — бойко призвал прожужжавший все уши ведущий. — Так держать. Вот так. Раз. Два. Три. Четыре…
Так трудно было сосредоточиться в столовой, в то время как Рут делала упражнения в гостиной. Поначалу музыка казалась ему неплохой, но когда она прозвучала дюжину раз, то начала действовать ему на нервы. Сейчас ему неудержимо захотелось пнуть экран ногой и предать образ Джейн Фонды забвению.