— А нельзя нам поговорить попозже, а? — чуть не взмолился Брайан. — Мне, правда, невмоготу…
Голос Брайана осекся: с ужасом осознав, что ему не дойти до цели, он почувствовал, как что-то внутри ослабло и по тонким хлопчатобумажным пижамным брюкам начинает безостановочно расползаться теплое, неприятно щиплющее кожу между ногами безобразное пятно.
Нет, это было уже… слишком… невыносимо!
— Господи Иисусе! — простонал Брайан.
Из его груди вырвались хриплые сдавленные рыдания.
Чьи-то руки, тонкие, но сильные, обвили его тело подобно канатам. Да-да, думал он, проваливаясь в их мягкость, пусть будет так.
Брайан прислонил голову к плечу Рэйчел и дал волю слезам.
И тут вместе с шибанувшим ему в нос горячим запахом мочи пришло чувство стыда.
«Господи, да что со мной делается? Даже, твою мать, годовалые дети, и то могут себя контролировать. А я стою здесь, в собственной луже, и плачу у нее на плече», — думал Брайан.
Он попытался было отстраниться, но те же самые сильные руки еще крепче обвились вокруг него. Он чувствовал тепло ее пропитанных солнцем волос и их мягкость — о, эта волшебная мягкость! — у себя на шее. Ноздри его снова ощутили знакомый запах лимона.
— Ты, идиот, — произнес ее задыхающийся от волнения голос. — Неужели ты можешь думать, что мне есть дело до этого? Я наблюдала за тобой… и ненавидела тебя… за твою смелость. Я не хотела, черт побери, чтобы ты вставал.
— Почему? — удивленно выдохнул Брайан.
— Я же люблю тебя, — ответила она просто. — А сейчас тебя эвакуируют.
Он почувствовал, что у него закружилась голова, как будто он слишком долго простоял на солнце. Да, она говорила что-то крайне важное, но ее слова отскакивали от его сознания и уплывали, оставляя пугающее чувство пустоты.
«Господи, как же я смогу с ней расстаться?» — думал он.
Однако слов, чтобы это выразить, у него не было.
— От меня воняет, — пробормотал он.
— Конечно. Но мне случалось нюхать и похуже, — усмехнулась Рэйчел. — Идем-ка помоемся и переоденемся в чистое.
Она немного отступила в сторону и протянула ему согнутую руку, чтобы он мог обходиться без костылей. С удивительной легкостью вела она его по коридору — эта маленькая, тоненькая, словно былинка, женщина, чья сила и нежность никогда, он знал это, не перестанут изумлять его.
И в этот момент он понял, от чего все последнее время напрасно пытался убежать.
«Я люблю ее!» — наконец-то дошло до него.
Это было одновременно и совсем просто… и, однако, совсем невозможно. Скоро его отправят домой. И там ему надо разобраться: можно ли что-то спасти в их отношениях с Розой. Он хотел этого. Хотел так страстно и так долго, что чувство превратилось в своего рода заклинание. Молитву, слова которой повторяешь до тех пор, пока не стирается смысл ее слов.
Но сейчас сердце его жаждало лишь Рэйчел. Это не было простым влечением. Так уж получилось, что он нуждался в ней так же, как в воздухе, сне и еде.
Но что мог он ей обещать? Как мог связать свою судьбу с Рэйчел, не предав Розу. Розу, которая стала частью его жизни, вошла в его плоть и кровь.
Повиснув на руке Рэйчел, по пути в палату Брайан думал: это злая ирония судьбы, что, пережив столько, теперь он должен еще больше страдать от этой любви.
Прошло две ночи, и Рэйчел пришла к нему.
Он увидел ее неясные очертания в проеме двери — и вот она уже идет к нему по решетчатой лунной дорожке между двумя рядами коек со спящими мужчинами. Мужчинами, которые сейчас видят себя, как ему очень хотелось верить, далеко-далеко отсюда.
Волосы Рэйчел свободно падали на плечи, и когда на них упал лунный свет, они вспыхнули так ярко, что при виде этой красоты сердце Брайана замерло, подскочив к самому горлу.
Холод на щеке от прикосновения ее руки… Знойный аромат цитрусовых, словно нежные объятия…
— Завтра, — прошептал он, внутренне собравшись.
— Знаю. Я пришла проститься, — ответила Рэйчел.
Она была совсем рядом: в полутьме палаты он почувствовал ее дыхание, такое же теплое и нежное, как ее запах. Ему страстно захотелось обнять ее. Всего один раз… чтобы утешить… Господи, он же знал, что если не сделает этого, то будет жалеть всю ночь — да что там ночь, он всю жизнь будет сожалеть, что не решился прижать к себе дорогое существо.
Впрочем, он понимал, что этого делать не следует. Не стоит распахивать настежь дверь, которую лучше оставить закрытой. Да, он любит Рэйчел, но ничего, кроме своей любви, не в состоянии ей предложить… в сущности даже не любви, а самого факта этой любви… абсолютно бесполезной, как если бы это была просто ложка без тарелки с едой. Так что, может быть, лучше действительно ничего не предпринимать, оставив все как есть.