Интересно, подумала Рэйчел, когда они в последний раз ложились? Четыре дня, после того как Тьен Сунг захватили вьетконговцы, казались вечностью. В деревне сейчас их было полно. Разве могло ей прийти в голову, что так случится, когда она сама отказалась от эвакуации на прошлой неделе? Она не считала себя вправе бросить тех раненых, кто не мог двигаться. Теперь основные бои уже кончились, но стычки все еще продолжались и поступали новые раненые. Хорошо, что Брайан на Окинаве.
Мысль о Брайане придала ей силы. Она снова почувствовала себя полной сил. Какое счастье, что хоть он-то успел вовремя отсюда выбраться!
При мысли о Брайане на Рэйчел серой пеленой опустилось отчаяние. Господи, как ей недостает его! Вот он стоит перед ее мысленным взором: худое лицо с серебристым блеском глаз. Разве можно забыть печаль в его взгляде, когда раненых переносили на вертолет?
Где он теперь? И увидятся ли они когда-нибудь? Скорее всего, никогда. Как можно это перенести! Само слово «никогда» причиняет ей такую боль, с которой ничто не может сравниться.
Но все равно она не может позволить себе даже минутной слабости. По крайней мере сейчас. Вьетконговцы — тоже люди, и всем им необходима помощь. И, утешала она себя, пока эта помощь требуется, они ее не тронут…
Рэйчел подошла к лежащему на носилках мужчине.
— Бак-си. Доктор! — пояснила она, не совсем уверенная, что до раненого, пожилого, с морщинистым лицом, вьетнамца, дошел смысл ее слов, такими невозмутимыми оставались его черные, с серым отливом, глаза.
«То есть я буду тебе помогать. Для этого я здесь. Нравится нам обоим такое положение вещей или нет. Понятно?» — спросил ее взгляд.
Судя по его взгляду, вьетнамец по-прежнему ничего не понимал. Глаза оставались пустыми. Выглядел он глубоким стариком, лет под сто. Его маленькое, почти обезьянье, личико не выдавало никаких эмоций: казалось, проживи он еще сотню лет, окружающее так же будет ему безразлично.
Его ранения по сравнению с другими пациентами были не слишком серьезными. Глубокий боковой — от колена до бедра — разрез на ноге производил впечатление простого ножевого ранения.
Но это лицо…
— Анх бао нхиеу туои? — спросила она на своем не очень уверенном вьетнамском, что в переводе означало: «Сколько вам лет»?
Голосом, столь же пустым, как и его глаза, вьетнамец ответил:
— Муои чин.
«Девятнадцать!»
«Боже праведный…» — невольно воскликнула про себя Рэйчел.
На нее вдруг напало безудержное желание расхохотаться. С трудом подавив его, она подумала: если отсюда не выбраться, то разума здесь она лишится скорее, чем жизни.
…Брайан что есть силы ухватился за край сиденья, чтобы не съехать на пол, когда их джип с ходу влетел в воронку, где вполне мог уместиться буйвол. Да, подумал он, с трудом приходя в себя после сокрушительной встряски, от которой едва не лопнул позвоночник, вот это дорога! Какой же он был дурак, когда раньше жаловался на качество шоссе, по которому они ехали вначале. По сравнению с этой проселочной дорогой оно — настоящая автострада.
— Ты уверен, что он знает, куда надо ехать? — заорал он Дэну Петри, стараясь перекричать шум мотора, глядя упорно в затылок Нгуена, их водителя-вьетнамца.
Даже младенцу и то было ясно, что их дороги не найдешь на «карте для автомобилистов Рэнда Макнелли». Последние пять километров, если не больше, вокруг не было заметно ни малейших признаков какой-либо цивилизации. Дорфмейер из их взвода называл такую местность «Страной холодного пота». Ничего, кроме упирающихся верхушками в небо тиковых деревьев, опутанных лианами мангров, высоких, по пояс, папоротников и слоновой травы. Для засады места лучше не придумаешь.
— Хрен его знает, — проорал в ответ Дэн с неизменно радостным видом. — Скоро узнаем, чего себе голову зря морочить!
Брайан смотрел, как Нгуен ведет машину, на сей раз лихо объезжая воронку почище прежней. Дорога, или, вернее, просто тропа, была чересчур узка для их джипа, так что объездной маневр вынудил их выскочить на обочину, заложив вираж по траве и оставив вмятину в вязкой придорожной грязи.
Чего себе голову зря морочить! За последние два дня он слышал эти слова от Дэна раз сто, если не больше. Доже мне, остряк, — раздраженно подумал Брайан. — Что мы здесь, на «чертовом колесе» в парке катаемся, что ли? Господи, да нас же могут взять на мушку в любую секунду! Правда, надо отдать Петри должное; до сих пор, тьфу-тьфу, его план срабатывал безотказно».