Сильвия в задумчивости дотронулась пальцами до мочек ушей. Нащупала бриллиантовые подвески. Рубины она не носила с тех самых пор. Вторую сережку она запрятала как можно дальше, зная, что там ее никто не найдет и она сама не станет доставать свидетеля, напоминавшего о прошлом.
Ведь больше видеть Розу ей не довелось. Несколько месяцев назад, правда, Сильвия собрала все свое мужество и позвонила Розе домой. Представилась служащей телефонной компании, проводящей опрос среди жителей микрорайона. Ответила ей какая-то женщина, которая сказала, что ничего ответить не может. Она соседка и забежала на минутку проведать миссис Сантини, у которой не так давно был инфаркт. Женщина, правда, смогла дать ей рабочий телефон Розы. Номер начинался с цифр 212 — район города можно было определить сразу. Оказалось, Роза работает в адвокатской конторе, но разговаривать с ней Сильвия не стала. Наверное, служит там секретаршей. Значит, в общем и целом у нее все складывается не так уж и плохо. Другой вопрос, счастлива ли она.
Боже, я никогда не смогу этого узнать! Никогда не смогу разделить с ней ее мысли, ее переживания. Взять ее за руку. Почувствовать на своей груди тепло ее волос. Да, я люблю Рэйчел, но эта любовь не может заполнить зияющую пустоту в душе…
Не будучи в силах бороться с наплывом горестных мыслей, Сильвия опустилась в кожаное кресло рядом с рабочим столом мужа и зарыдала.
Стоя перед входом в банкетный зал ресторана «У Пьера», Рэйчел могла наблюдать разворачивающееся там действо — отмечался день рождения Мейсона Голда, которому исполнился двадцать один год.
Медленно вращающийся под потолком хрустальный шар как бы разбрасывал вокруг конфетти света — огромный зал был весь в ярких бликах. Господи, да родители Мейсона, должно быть, выложили за сегодняшний вечер целое состояние. Эти букеты желтых хризантем и белых фрезий на столах, эти горы еды, музыканты в пиджаках, отливающих золотыми блестками, наигрывающие «Только для тебя» на небольшой концертной эстраде.
«Слава Богу, что это хоть не мой день рождения, — растерянно думала Рэйчел. — Да я бы просто умерла от смущения при демонстрации всей этой… показной роскоши!»
Она поискала глазами хоть какое-нибудь знакомое лицо. Никого! Девушки все на одно лицо, все в узких пастельных тонов платьях с короткими рукавами а-ля Джеки Кеннеди; похожие на шлемы прически. Ребята в смокингах все как один напоминают манекенов: лица загорелые, несмотря на зимнее время, улыбки ослепительные. Она остановила свой взгляд на одном из мальчиков — широкоплечий блондин, стрижка «ежиком». Парень почему-то уставился на нее в упор — казалось, он как бы оценивает свои шансы. Боже! Рэйчел вся сжалась, как будто получила удар под дых.
«Неужели со стороны это так заметно? — пронеслось у нее в голове. — Не может быть!»
Она как можно крепче прижала к бедру бархатную сумочку. Сердце Рэйчел стучало подобно молоту — она глубоко втягивала в себя воздух, почти физически ощущая лежащую внутри сумочки плоскую, как тарелка, «диафрагму».
Ей стало казаться, будто все молодые люди в зале только и делают, что пялятся на нее. Неужели это все из-за того, что на ней обтягивающее задницу платье, которое к тому же чуть не целиком обнажает грудь? И каждый может распознать, чего ей на самом деле хочется?
Рэйчел выпрямилась, выдвинула вперед подбородок. «Ну что, взяли?! — как бы говорил ее вызывающий вид. — Да, меня зовут Рэйчел Розенталь, и сегодня вечером я готова на все!»
Что ж, среди этих манекенов в смокингах, думалось ей, не найдется ни одного, кому бы не захотелось того же самого, что и ей, и кто бы возражал против того, чтобы разбить традиционную бутылку шампанского, отметив, так сказать, спуск на воду ее судна, готового отправиться в свой первый рейс.
На прошлой неделе, после всего этого кошмара с Кеннеди, ей открылась одна непреложная истина: ни один человек не знает, что его ожидает завтра. И вполне может случиться, что ее завтра не станет и она умрет, так и не узнав, что такое секс. Может, вся штука тут заключается в страхе? Перед последним, неотвратимым шагом. Но если этот шаг сделан, она скорей всего сможет расслабиться и начать наконец радоваться жизни.
Решимость идти на сей раз до конца помогла ей выдержать тяжкое испытание, каким был поход к гинекологу, доктору Саперштайну. Она «объяснила» ему, что помолвлена и хотела бы получить право на «диафрагму». Дома в ванной она долго практиковалась, как ее вставлять, пока внутри у нее все не стало болеть.