Рэйчел поймала себя на том, что ей хочется посмотреть, каким теперь стал его член. И тут же устыдилась своего желания. Боже! Какой ужас! С Мейсоном? Как она смеет думать о подобных вещах!..
— Хочешь чего-нибудь перекусить? — склонился над нею Мейсон, как только танец кончился. — Тут за еду все-таки мой старик отвечал, не кто-нибудь. Ее вполне хватило бы, чтобы накормить целую африканскую страну, которая погибает от голода.
Взгляд Рэйчел прошелся по бесконечным столам, заставленным блюдами с копченой семгой, устрицами и креветками во льду, охлажденными омарами и гигантскими серебряными чашами с тускло поблескивающей черной икрой. В центре зала, среди искусно разложенных арбузных долек и гроздей винограда возвышалось «копье», вырезанное из замороженной спаржи — символ компании мороженных овощей «Голд Стар».
Не в силах оторвать глаз от этого сооружения, Рэйчел снова почувствовала неудержимое желание расхохотаться. И тут же представила себе Мейсона — не только раздетого, но с гигантским спаржевым «копьем», торчащим между ногами.
Господи, да что же это такое с ней творится? Надо срочно показаться психиатру!
— Я чем-то тебя рассмешил? — с улыбкой спросил Мейсон.
— Да нет, что ты! — Рэйчел глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. — Я бы с удовольствием чего-нибудь выпила — содовой или имбирного пива, если оно есть.
Обняв ее за плечи, Мейсон стал вместе с нею пробираться к бару. Вокруг стоял невообразимый шум, все орали, стараясь перекричать друг друга. Мейсона то и дело хлопали по спине, желая всего самого-самого. Рэйчел не слышала, что говорит бармен, но видела, что он качает головой всякий раз, как Мейсон что-нибудь называл.
— Пепси, кока, оранжад, но имбирного пива нет! — донесся до нее голос Мейсона. — Может, шампанского?
Она покачала головой.
— Знаю, ты всегда была слабаком по части выпивки, — улыбнулся Мейсон.
Это он наверняка вспомнил тот случай, когда они с ним вдвоем взяли из отцовского бара бутылку «Шато Петру» и отправились распить ее на волнорез, неподалеку от дома Голдов в Палм-Бич. Опьянели оба, но стошнило тогда только ее. Боже, она боялась, что ее прямо-таки вывернет наизнанку, столько рвоты из нее вышло. Мейсон потом постоянно над ней подшучивал.
— Заткнись! — произнесла Рэйчел, стараясь, чтобы вышло не грубо.
— Знаешь, — предложил Мейсон. — Мой старик снял тут в гостинице люкс. У меня там есть кое-что получше шампанского. Ты «травку» когда-нибудь пробовала?
Марихуана? Боже, да мама умрет, если узнает!
И тут она вспомнила свою соседку по общежитию Джуди Дененбург. Та прямо в восторге была, расписывая, какой великолепный получается секс, когда ты в кайфе.
Рэйчел почувствовала, как ее буквально бросило в жар: лицо горело, кожу стянуло, будто она перегрелась на солнце. «Он что, думает о том же самом?! Боже…» — пронеслось у нее в голове.
— Нет, — призналась она. — Но это же твой день рождения. Ты уйдешь, а как же гости?
Пожав плечами, Мейсон с ухмылкой поглядел в их сторону: похоже, собравшимся не было до него никакого дела.
— Я им здесь нужен, как хлопушка пятого июля, когда никто уже не празднует, — он коснулся ее теплой и слегка влажной от пота рукой. — Пошли!
— Погоди, — спохватилась она. — Моя сумочка. — Рэйчел увидела, что оставила ее на столе — сумочка мешала ей танцевать.
— Да потом возьмешь.
— Но это займет всего пару секунд. Встретимся возле лифтов, хорошо?
В кабине она стояла, глубоко дыша и крепко прижимая локтем сумочку.
— Послушай, что у тебя там такое? Ключ от сейфа с деньгами, что ли, — съехидничал Мейсон.
— Ну, можно сказать, что да, — улыбнулась в ответ Рэйчел.
Что ж, чему быть, того не миновать, подумала она. И Мейсон ничуть не хуже любого другого. Даже лучше. Они все-таки старые друзья. И нравятся друг другу. Правда, ирония судьбы заключается в том, что ему кажется, будто это он соблазняет ее.
Люкс был декорирован под номер в шикарной парижской гостинице. Позолоченные медальоны с геральдическими лилиями на стенах, зеркала и мебель с украшениями из золоченой бронзы… Извинившись, Мейсон внезапно исчез, но через минуту вернулся, неся в протянутых руках сверток, с которого стекала вода.
— Я спрятал его в туалетном бачке. А то, понимаешь, горничная могла найти и тогда моего старика, чего доброго, застукали бы.
— А если он вдруг придет сюда?
— Да ни в жизни. Его от гостей не оторвешь ни за что на свете. Таким уж он уродился компанейским.