— Ничего, — произнесла она. — Но весь этот шум-гам вокруг чашки чая… неудивительно, что в войне за независимость англичане проиграли.
— Пейте и не думайте самоуспокаиваться, — заметил Макс, поглядев на часы. — Британцы пока еще не проиграли… посмотрим, какие глаза будут у Девон Кларк и напомнят ли они белые флаги капитуляции, — закончил он шуткой.
…Макс беспокойно заерзал в кожаном кресле с закрытыми подлокотниками. Двадцать минут второго, и в офисе Адамса Рэтбоуна, эсквайра, в гостинице «Грей», становилось жарко, как в сауне. Между тем до достижения соглашения было так же далеко, как и два с половиной часа назад, когда они сюда пришли. Все это начинало уже казаться нудной салонной комедией, в которой персонажи обмениваются остроумными репликами, но ничего существенного не происходит.
Даже сам офис, подумал Макс, выглядит ненатурально, словно театральная декорация, выдержанная в псевдовикторианском стиле. Обитая материей из конского волоса софа с грудой подушек и подушечек, старинный витой шнур звонка возле дверного проема, резной слоновый бивень на каминной полке… А этот стул в углу, заваленный книгами — скорее всего тоже не больше чем нарочитый атрибут обстановки в диккенсовском духе. Или горящие угли в камине — кому они нужны, когда на улице по меньшей мере двадцать градусов тепла.
Девон Кларк, звезда их салонного шоу, находилась, естественно, в самом центре сцены, восседая на круглом подлокотнике софы и болтая маленькими ножками, едва достающими до потертого персидского ковра на полу. Крошечная женщина, далеко за пятьдесят, чем-то напоминающая попугая — такой же заостренный нос клювиком, румяна на сморщенных щечках, ярко-зеленое платье и легкий голубой шарф на шее.
Напротив за массивным столом с резным орнаментом сидел ее адвокат, а вернее, пародия на адвоката: крупный лысеющий джентльмен, облаченный в жилетку с непременной золотой цепочкой и упирающийся подбородком в тугой стоячий воротничок.
Бут, чьи интересы представлял в Лондоне Макс, уполномочил его предложить бывшей жене до пятидесяти тысяч фунтов стерлингов, если она возьмет свой иск обратно и наконец отвяжется от него. Однако Девон Кларк, казалось, желала только одного: публично излить на голову бывшего мужа все свои эмоции. Уже несколько раз, варьируя набор проклятий из Книги Иова, она обрушивала свой гнев на Джонатана Бута, «это чудовище, исчадие ада, ввергшее бедную женщину в пучину страданий».
— …Хотите знать истинную причину, заставившую его создать свою так называемую книгу или, точнее, навозную кучу, каковой она на самом деле является? — патетически воскликнула Девон Кларк, закуривая очередную (чуть ли не сотую по счету) сигарету.
— Сомнительно, — совершенно невозмутимо отвечал Макс, — чтобы подобные рассуждения помогли нам решить то дело, ради которого мы все здесь собрались.
— Так вот, я вам скажу, — продолжала она, словно не слыша его реплики, — зачем это ему понадобилось. Из-за того, что я отказалась играть главную роль в его пьесе. Я ему прямо сказала, что думаю по поводу его произведения. Что это бред самовлюбленного драмодела. И к тому же скучнейший!
Макс прокашлялся. С него было вполне достаточно. Теперь настало время заняться так называемыми переговорами по существу, без всяких лирических отступлений.
— Мисс Кларк, — обратился он к ней, — и мой клиент, и я сам весьма сожалеем о тех неприятностях, которые принесла вам публикация книги. И Джонатан, хотите верьте, хотите нет, готов пойти на возмещение морального ущерба. Он считает, что в ваших же интересах, не говоря уже о его собственных…
— Моих интересах? — искусственно рассмеялась Девон. — Моих интересах? Прошу извинить меня, но это просто великолепно. Можно даже сказать бесценно! Подумать только! Какая трогательная забота с его стороны. Можно, я расскажу вам, как это чудовище, этот ваш, с позволения сказать, клиент, вел себя во время нашего медового месяца? Медового, черт бы его побрал! Мы проводили его на Майорке, и я была нездорова. О, этот ужасный кишечный вирус. А где, вы спросите, был он? Со своей страдающей молодой женой? Не тут-то было. И пяти минут не просидел рядом со мной! Болезнь, заявил он мне, как трагик, в тысячный раз играющий Гамлета, его, видите ли, угнетает. Будь он проклят со своей заботой!
Макс взглянул на Розу, тихонько сидящую в углу возле камина на каком-то колченогом антикварном стуле. Как раз в этот момент она встала с притворно застенчивым видом. Интересно, подумал он, что у нее на уме?
— Простите, что прерываю вас, — начала Роза, — но не могли бы вы, мисс Кларк, проводить меня в… дамский туалет? Дело в том, что здесь, в гостинице, как в лабиринте. Не найдешь ни входа, ни выхода. А я вообще плохо ориентируюсь и поэтому боюсь, что если начну странствовать по коридорам, то потеряюсь…