— Известному писателю, не так ли? — умудрился вставить Макс.
Руперт наклонился так низко, что Роза смогла даже увидеть, что его желтовато-зеленые глаза слегка подведены.
— Это его первая книга, но я осмеливаюсь утверждать, что он довольно быстро сделается известным. Для меня это тоже было открытием. Мне тут одна птичка пропела на ушко, что скоро в «Таймс» появится статья о нем как о литературной сенсации нашего десятилетия. Он в духе Хемингуэя. Представляете, он сам стрелял в людей во Вьетнаме. Называется книга, кажется, «Двойной орел» — это солдатский слэнг. Но, может быть, вы уже читали его роман?
Роза почувствовала, как останавливается ее сердце, словно его кто-то сжал в кулак. Холод от ключиц медленно пополз вниз.
«Господи, да это же книга Брайана!..» — ударило ей в висок.
Она вспомнила, какое потрясение испытала, увидев эту книгу, выставленную в витрине магазина на Пятой авеню. Она тупо смотрела на глянцевую фотографию человека на суперобложке. Человека, которого она в свое время так горячо — и так долго — любила. Ей показалось, что молния ударила в самое сердце…
А сейчас Розе хотелось завопить от боли — схватить этого кривляющегося человечка за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы стереть с его лица идиотскую ухмылку. «Ты же ничего о нем не знаешь, да и обо мне тоже, зачем же ты тогда влезаешь в наши жизни?» — беззвучно прокричала она.
Гнев исчез столь же внезапно, как и появился. И дом, куда они пришли, и все вокруг вдруг покрылось пеленой безразличия. Все стало плоским, мутным и далеким, словно она смотрела в плохой перевернутый бинокль. На Розу навалилась безмерная усталость: тело сделалось тяжелым и неуклюжим, а голова, наоборот, странно легкой.
«Боже, — взмолилась она про себя, — пожалуйста, сделай так, чтобы всего этого не было… у меня нет сил снова пройти через такое испытание…»
— Роза? — пробился сквозь стоявший в ее ушах шум чей-то резкий голос. — Роза… ты себя плохо чувствуешь?
«Это Макс, — промелькнуло у нее в мозгу, и она ухватилась за этот голос, как за якорь спасения. — Слава Богу, что есть Макс!»
Серая пелена рассеялась, и Роза увидела перед собой Макса: широкий разворот плеч, как у бывшего боксера, благородная седина… может быть, слегка толстоват в талии, но такой родной, такой близкий. И он здесь, рядом с ней. Главное, что совсем рядом! Человек, на которого она может положиться — и сейчас, и потом. Всегда.
— Со мной все в порядке, — услышала она свой голос, холодный, будто ледяная вода. — Просто устала. Наверное, разница во времени после перелета вдруг дала о себе знать.
— Дорогая, может быть, вам немного полежать? — теперь это уже был участливый голос хозяина дома. — Наверху есть несколько спален, и там вас никто не побеспокоит… — продолжал он, прибавив: —…честно говоря, вы сейчас слегка напоминаете одну из фигур мадам Тюссо.
— Я в полном порядке, — повторила Роза, на этот раз более твердо. — Правда.
И тут она увидела свое отражение в отделанном эбонитом и хромом зеркале у подножия лестницы. У нее перехватило дыхание. Боже, да она бледна как смерть!
Роза вдруг стала подниматься по ступеням — скорее она не шла, а плыла.
Как заводная кукла, она раскланивалась направо и налево, улыбаясь всем этим элегантно одетым людям, удивленно на нее взиравшим.
«Как странно, — думала она. — Я здесь, и в то же время меня как бы нет. Я просто притворяюсь, будто нахожусь в зале».
Зал был огромный — ослепительно белые стены и такие же потолки, какие-то пугающие декоративные изображения: ярко-красные драконы, извивающиеся на черной лакированной поверхности китайского шкафчика, гигантское полотно кисти Мондриана, состоящее из желтых и красных квадратов, двойные и тройные отражения в зеркалах, целые сонмы мужчин в смокингах и дам в бальных платьях с блестками, плывущие в неизвестность.
Неожиданно Роза увидела его, стоящего у высокого, от пола до потолка, окна спиной к ней. Худой, чуть горбящийся; лицо — то же, что преследовало ее во сне каждую ночь, — призрачно белеет в темном стекле. И сразу все окружающие исчезли. Остался только он.
Брайан…
Ей вдруг показалось, будто шампанское, которое она только что отпила из поднесенного кем-то бокала, превратилось в серную кислоту. Оно жгло горло, раздирало желудок.
Почему-то Розе вспомнился первый мужчина, с которым она спала после Брайана. Один из ее преподавателей в Нью-Йоркском университете. Невысокого роста, коренастый, с густыми черными волосами и похожей на мех бородой. В нем не было ничего от Брайана, кроме очков в черепаховой оправе, какие надевал Брайан при чтении. Этого оказалось достаточно, чтобы она согласилась с ним переспать. Просто очки!.. Он пригласил ее в пиццерию и угостил пивом, ни на минуту не переставая обсуждать творчество Пруста. Потом они отправились к нему домой, где она сама легла на пропахшие какой-то кислятиной простыни и позволила ему овладеть собой. Единственное, что она тогда чувствовала, была грусть.