Взгляд Леоны тоже изменился. Если раньше ее глаза упорно не желали встречаться с моими, то теперь, как мне казалось, неустанно следили. Попыток сблизиться девушка не предпринимала: сдержанно кивала мне при встрече, порою просила совета по литературе, а то и вовсе проходила мимо, скользя по мне лишь взглядом. Но я не мог не заметить его. От этого становилось не по себе. Во всяком случае, Паттерсон относилась ко мне гораздо уважительнее, чем ее брат и остальные одноклассники: на днях я сел на жвачку, которую кто-то прилепил мне на стул, а незадолго до этого на моем шкафчике в душевой красовалось слово "Неудачник". Все это было настолько мелко, что я даже жалел ребят за отсутствие богатой фантазии. В общем, я не очень-то и страдал. Скорее тяготился всей атмосферой школы "Хартвуд", как бы ни был красив ее фасад.
Меня больше беспокоило другое -- после того разговора Дарси будто потерял ко мне весь свой интерес. Он уже не смотрел на меня как прежде, не контролировал дыхание, не дарил полуулыбку. Я даже начал сомневаться в своей адекватности, и все, что произошло с нами за то время, стало казаться сном или очень реальным видением. Арлен все так же курил в окно без моего спроса, приводил Вацлава, который мог без умолку говорить об особенностях физиологии каждой из своих одноклассниц, сидел над учебниками, бубня себе под нос, и засыпал позже полуночи. Я ощущал дискомфорт, тоску, но не мог понять, что пошло не так. А начать разговор самому казалось бессмысленным: в прошлый раз я пытался завести речь о серьезном, но парень не захотел нормально разговаривать.
До начала Рождественских каникул оставалось всего несколько дней, когда, собравшись помочь с украшением холлов, я перепрыгивал с одной ступеньки на другую, ища миссис Луис. Именно она заведовала организацией времяпрепровождения учеников -- например, направляла в различные секции, выискивала таланты и неутомимо повторяла, что все мы уникальны. Многие считали это лицемерием, а мне нравилась миссис Луис хотя бы потому, что она была живой, восторженной и настоящей. Спустившись, я направился в сторону главного коридора учебного корпуса, но по невнимательности ошибся и повернул не совсем туда. Там-то меня и ожидало нечто, отчего свело скулы, а во рту пересохло так, что казалось, будто там самая настоящая Сахара: возле дверей кабинета, вполне дружелюбно и без всякой показной спеси, мой сосед по комнате разговаривал с девушкой. Я не знал ее, хотя, возможно, видел до этого, но не обращал внимание. Она была довольно высокой и, как мне показалось, красивой: темно-каштановые волосы, заплетенные в две косы, изящно лежали на плечах, со спелых розовых губ не сходила улыбка, а голос -- первое, на что я обратил внимание -- был очень приятный, бархатистый. Испуганно я притаился за углом, не зная, что мне делать дальше. Арлен сказал, что ему не нравится Лили. Но на вопрос о ком-нибудь еще он промолчал. Естественно, Дарси не имел в виду меня -- что происходило между нами вообще оставалось загадкой для нас обоих. Значит, он может испытывать интерес к кому угодно. Эта мысль отчего-то заставляла меня дышать чаще. Я осторожно выглянул из-за угла, и вновь по моим глазам ударила красота той девушки. Уж не знаю, что мною руководило в тот момент, но я двинулся прочь, одержимый жутким раздражением. Мне расхотелось помогать в декорировании помещения, да и вообще расхотелось заниматься чем-то полезным. Твердо я решил отправиться в свою комнату, помучить себя "Историей мира в десяти с половиной главах", а потом беспечно уснуть. Нет, между ними явно что-то было. На нее Арлен смотрел иначе, чем на других, вел себя совсем не так, как было привычно. Я стремительно шел обратно, ускоряясь с каждым шагом. В тот момент я был водой, нагретой до девяноста восьми градусов. Еще чуть-чуть -- и готов закипеть. От злости тряслись даже зрачки. Я бы многое отдал, чтобы взглянуть на себя со стороны; подобное не случалось со мной ни разу. Завыть и разорвать себе грудь хотелось первый раз в жизни.
-- Уэбб, осторожнее!
Сам того не заметив, плечом я случайно задел Леону. Видимо, та решила отнести в библиотеку книги перед каникулами -- в ее руках я увидел пару тонких сборников со стихами. Девушка отряхнула рукав и с укором взглянула на меня. Я поспешил утереть уголки глаз, в которых совсем недавно собирались проступить слезы, и извиниться.
-- Тебя опять эти безмозглые обидели?
-- Чтобы им меня по-настоящему обидеть, надо еще постараться.
-- Не переживай, мы послезавтра с Колином уезжаем в Кардифф.
-- Так ты из Уэльса? -- поинтересовался я, на что девушка кивнула, а затем махнула в сторону выхода:
-- Пойдем со мной, если не торопишься.
Отказать я счел бессмысленным. Мне было все равно, чем заниматься: будь то чтение, сон или прогулка с Паттерсон. Я был бы рад думать о чем-то обыкновенном, как бывало это раньше. Всего несколько месяцев назад я не знал забот, живя в своем собственном уютном мире. Тогда в голове было больше мыслей о важном и вечном. А сейчас ее забивали абсолютно мелочные мыслишки, связанные со здешними обитателями. Безынициативно я поплелся следом.
-- Что-то случилось? -- девушка, идущая впереди, обернулась и притормозила. Я же придержал ей дверь и с рассеянностью ответил:
-- Нет. Кстати, ты знаешь кого-нибудь из класса шесть-два?
-- Допустим, -- Лео странно покосилась на меня и вздернула подбородок. -- Тебе-то какая разница?
-- Да есть небольшая, -- губы скривились сами собой. -- Ты знаешь одну девушку? Красивая такая. У нее длинные темно-каштановые волосы. Сегодня в две косы заплетены. Она была в платье с белым воротником, а пиджак на плечи накинут. И голос еще такой... Ну, приятный, мягкий.
-- Я поняла, о ком ты, -- одноклассница вздохнула, а затем, отведя взгляд в сторону вахты, произнесла: -- Иди за курткой. Только быстрее. Не хочу ждать.
Все с той же вялостью я поднялся на свой этаж, накинул куртку, обул зимние ботинки и поспешил обратно к Леоне. Признаться, мне самому было интересно, как мы с ней смогли найти общий язык: я, тихий и скромный парень, она -- настоящая красавица, гордая, очень женственная девушка. И если хорошо подумать, мысленно перебрав киноленту прошлого, наш союз образовался случайно. А все случайное, как всегда мне казалось, самое долговечное и крепкое.
Не хотелось, чтобы кто-то узнал о том, что Лео дружит со мной, поэтому и возвращался я тихо, не привлекая внимания. Вскоре, перегнувшись через деревянные лакированные перила, я заметил девушку. Паттерсон ждала, сидя на диванчике недалеко от консьержки, а ее взгляд скользил вслед за рыбками в огромном аквариуме напротив. И во взгляде этом читалась такая грусть, что в груди заныло. Я сжался, остановился на последней ступеньке, боясь спугнуть Леону, но та вскоре заметила меня и молча кивнула в сторону выхода. Я накинул капюшон, и вместе мы вышли из тесной коробки общежития в более просторную клетку двора. Глаза заслезились, и будто по команде мы закрыли лица от яркого света, который отражался от привалившего снега. Темно-серое драповое пальто с объемным капюшоном и бесконечными карманами необычайно шло своей хозяйке. Мне нравилось рассматривать лицо Леоны и каждый раз находить в нем что-то новое. Вот и сейчас я заметил маленькую светлую родинку почти на кончике носа. Словно радар, отследив мой пристальный взгляд, одноклассница поджала губы и демонстративно отвернулась. Я смутился и потуже закрепил липучку на горле, а затем глубоко, наслаждаясь, вобрал в себя аномальный мороз декабрьского дня. Я не знал, или это зима вдруг стала такой холодной, или я промерз изнутри.
После того как книги оказались в заботливых руках Урсулы, вместе с Лео мы оставляли следы на одной из занесенных аллеек, прогуливаясь в полной тишине. У меня, да и у Паттерсон, я уверен, в тот момент не было Рождественского настроения. Колокольчики, ветви ели и плам-пудинг╧ рухнули в пропасть вместе с мостом моего прошлого. Праздники перестали творить чудеса. Да чудеса и сами перестали случаться.