Знакомо.
Я попытался приподняться, голова кружилась. Через несколько секунд меня стошнило сгустками крови, а стянутую бинтами грудь будто кто-то разорвал, пытаясь достать мое сердце. Я различал лишь цвет волос человека рядом с собой. Мне хотелось, чтобы те были темными. Но их светлый блеск обнадежил меня. Рядом сидела Леона.
Глава 21
-- Пустите меня к нему!
-- Арлен, успокойся.
-- Я должен войти! Я обязан.
Я повернул голову в сторону и взглядом встретился с медицинской сестрой. Та с раздражением распаковывала очередную партию эластичных бинтов, чтобы перевязать меня. Я покачал головой, давая понять, чтобы Дарси наконец-то заставили уйти. Здесь я провел уже три дня, и каждый день по нескольку раз он делал попытки увидеться и поговорить. Но единственное, чего мне хотелось, чтобы ребра поскорее срослись.
В той драке две мои кости сломались. Не сказать, чтобы я сильно страдал, но порою выдыхать, кашлять и уж тем более чихать было настоящей мукой. Еще по вечерам болела голова, но мне было намного лучше, чем Колину, которого отправили в городскую больницу Хартпула. По словам Леоны, я выбил ее брату зуб и сломал ключицу. Звучало все это жутко, но где-то на дне колодца моей души я в тайне гордился собой. "И как он там?" -- недавно поинтересовался я у подруги. "Отец сказал, жалеет, что Колину шею еще не свернули. Достиг точки кипения, так сказать..." Отчего-то было смешно и мне, и ей.
Палата была мне знакома. Как и в тот раз, я лежал здесь один. С одной стороны, было комфортно осознавать, что никто не смотрит на меня день и ночь, с другой -- в одиночестве я начинал слишком много думать о вечных вопросах. После рентгена врач сказал, что мне не стоит беспокоиться, так как перелом без осколков, а значит, неделя-другая -- и я буду в порядке, даже предупредили, что дней через десять отправят обратно в комнату. Я понимал, стоит мне покинуть стены школьного госпиталя, как предстоит серьезный разговор с директором "Хартвуда". Об этом любезно оповестила меня мисс Элизабет. А пока я смотрел в потолок и слушал, как Леона читает мне вслух "Жизнь" Мопассана. Честно, понятия не имел, зачем она это делала: я вполне мог сам держать книгу. Может, чувствовала себя виноватой, а может, всего лишь боялась, что нам вдруг не о чем будет поговорить.
На четвертый день моего пребывания в больнице приехала Нора. Вообще, за все то время, что я здесь пробыл, успел почувствовать себя стариком на смертном одре: вчера забегала Лили, чтобы рассказать мне о той атмосфере, что сейчас творится в классе, о домашнем задании и о своих переживаниях. После зашел ковыляющий Гаррет, который приехал на второй день после моего попадания сюда. "Как бы я хотел обнять тебя, друг, -- суетливо и радостно повторял он. -- Но боюсь совсем тебя сломать". И, клянусь, за дверью я заметил ждущую Манна Кейлин. Но я промолчал, чтобы не показаться назойливым. За Гарретом пришла мисс Элизабет. После того как она осведомилась о моем самочувствии, убедилась, что я и впрямь страдаю от того, что просто дышу, она села на стул возле кровати. Ее пребывание здесь дольше, чем три минуты, меня настораживало. Женщина сняла очки, протерла запотевшие стекла и серьезно взглянула на меня. Так она выглядела моложе, но еще суровее.
-- Почему не пускаешь Дарси навестить тебя? В последние три дня от него проблем больше, чем обычно. Думаю, из-за этого.
-- Я не хочу. Не вижу смысла. Мы даже не друзья, -- солгал я.
-- Я видела вас вдвоем на Новый год в Хартпуле, -- произнесла она. Я вздрогнул и попытался отговориться:
-- Просто его родители хотели меня видеть. Они знакомы с моими...
-- Ты ужасно врешь, Уэбб, -- учительница встала со стула и, многозначно взглянув на меня напоследок, произнесла: -- Там твоя мать приехала. Ждет.
Я кивнул и зачем-то сказал "спасибо".
Нора была великолепна: стрижка, которая необычайно шла ей, новое пальто, строгое, но стильное платье, каблуки. Не помню, когда последний раз видел ее такой. Да и видел ли вообще. Не мог точно утверждать, но проскользнула мысль, что развод пошел ей на пользу. Она даже пахла как-то по-особенному -- ее естественный аромат разбавила нотка незнакомых мне приятных духов. Улыбка согрела меня, а приветственный поцелуй в лоб напомнил детство. Рядом со мной рухнул пакет с апельсинами и лимонами, но я даже не расстроился. И тут же вспомнил, что не обсуждал с матерью новую семью отца. Для меня было важно понять, нужно ли это вообще.
-- У тебя появился мужчина? -- поинтересовался я.
Нора удивленно окинула меня взглядом, а потом мягко рассмеялась:
-- Мы не виделись уже полгода, а ты с такого начинаешь!
"Интересно, -- подумалось мне. -- Если бы я не попал сюда, сколько бы еще мы не виделись? До самой Пасхи?.."
-- Нет, мам, -- замахал руками я. -- Не подумай ничего лишнего. Просто ты отлично выглядишь. Точнее, как-то особенно.
-- Чем старше ты становишься, тем более пугающей кажется твоя наблюдательность. Но пока не обо мне. Как тебя угораздило сюда попасть вообще?
-- Одноклассник оскорбил дорогого мне человека. Я не мог стоять и смотреть на все это. К тому же настроение было не очень.
-- Слышала, ты этому парню ключицу сломал.
-- И зуб выбил, -- продолжил я. -- Знаю, жутко все это, и мне стыдно...
-- Мальчишки без драк -- не мальчишки.
Какими же нелепыми казались мне подобные слова -- Нора просто пыталась оправдать меня перед самой собой. Я чувствовал это. Иногда мне казалось, что я начинаю заболевать цинизмом. Период пубертатных волнений миновал, зато в последние полгода я начал испытывать экзистенциальный кризис. И, будто перемазанный в грязи, медленно погружался в топь. Вспомнить прошлого меня -- я много думал, но никогда не задумывался всерьез. Теперь же я умел рефлексировать и слишком часто злоупотреблял этой возможностью. Часто мне становилось страшно, что я думаю, словно человеконенавистник, но более страшно было от мысли, что я думаю правильно. Дарси испортил меня. Я стал гнить. Или не Дарси, а вся эта жизнь в целом?..
-- Эта Леона Паттерсон -- твоя девушка?
-- Тебе все рассказали?
-- Вообще-то, да. Позвонили еще в первый день, отчитали и зачем-то сами извинились. Можешь радоваться, из школы тебя не выгоняют...
"Жаль", -- подумалось мне.
-- ..но под особенный контроль берут. Неловко было узнать, что ты уже попадал в похожую ситуацию в начале года.
-- Извини, не хотелось тебя тогда расстраивать. Да и было все это случайностью. Так у тебя появился мужчина? -- маневр по смене темы получился.
-- Надеюсь, тебя это не расстроит, -- Нора замялась. -- Но да.
-- Нет, -- покачал головой я. И почему-то действительно не расстроился.
-- Мы с папой были семьей. Но при этом все равно оставались разными людьми. Люди не вечны, их чувства тоже. Ты можешь не согласиться со мной, но я считаю, что жизнь всегда не поздно начать заново. Если ты любил кого-то в прошлом, то это не помешает тебе вновь полюбить в будущем. Даже если кажется, что нет никаких шансов. Ты очень умный и, скорее всего, считаешь, что я не права, но это мое мнение.
-- Я ничего не понимаю в любви, -- расстроенно пожал плечами я и получил неожиданный ответ:
-- Если честно, я, наверное, тоже.
Мы рассмеялись в унисон. Первый раз за несколько лет я почувствовал, как близок к своей матери. Пусть иногда она была не такой умной, как хотелось бы, пусть часто ошибалась, проявляла невнимательность, но я был обязан ей жизнью и, как минимум, половиной своих генов. Мы поговорили еще около получаса обо всем, что так интересовало меня: о тете Розе, о нашем доме, об отце, о кошке Бесс, которую завела Нора. И если я прикрывал глаза, то чувствовал запах своего дома; и не было "Хартвуда", не было Арлена, не было моей любовной лихорадки, драки и сломанных ребер. Перед глазами вставал наш уютный дом, комнатка в серых тонах под самой крышей -- и вот я будто дотрагиваюсь до лакированной поверхности перил, спускаюсь к завтраку, чтобы через полчаса успеть на автобус до средней школы Рочестера. Но ностальгия закончилась, когда мама взглянула на часы и охнула: "Нил, мне уже пора". Это немного расстроило меня, но виду я не подал -- поцеловал руку матери и с улыбкой произнес: "До встречи". Никогда не видел у нее такого лица. Она уже почти перешагнула через порог, когда я окликнул ее: