Моя комната ничуть не изменилась. Нора поддерживала в ней чистоту, но ничего не переставляла. Даже вещи, которые я не разложил по своим местам, когда уезжал, остались лежать там, где и были. Серые обои, мягкий ворс коврового покрытия, мои детские рисунки, висевшие на стене вместе со школьными грамотами... Здесь когда-то рождались мои мечты и мысли. Сердце Бернса было в горах╧, а мое -- в маленькой комнатке на Лойл-стрит в Рочестере.
Осторожно я присел на край кровати и полной грудью вдохнул кружащие голову ароматы родного дома. Затем рухнул спиною и придавил собой пружинистый матрац, который как-то безрадостно подо мной отозвался чуть слышным скрипом. Мои веки опустились сами собой, стоило лишь телу расслабиться. И я погрузился в дремоту, способную одолеть лишь после жуткого напряжения. Но длилась она не больше пяти минут. Голос Норы, вновь требующий, чтобы я принял душ, заставил подняться и отправиться в ванную.
Во время ужина мы живо обсуждали произошедшее с нами за последние полгода. И я был вполне уверен, что мама все-таки начинает оправляться от стресса после развода. Она расцветала почти на глазах: начала делать легкий макияж даже дома, укладывала волосы и всегда источала тонкий аромат парфюма. В голосе ее появилась жизнь, а лицо уже болезненно не искажалось при упоминании Эда. Меня, честно сказать, не сильно тянуло узнать, кто этот Гидеон, но, по всей видимости, он все-таки волшебник. Отправив в рот последнюю ложку тушеного картофеля, я утер рот тыльной стороной ладони и размяк на своем стуле, запрокинув голову.
-- Нил, отвратительно, -- встряхнув светлыми волосами, отметила мать, и я выпрямился. -- Чем планируешь заняться, пока ты дома? -- продолжила она.
-- Не знаю, -- пожал плечами я и лишь сейчас понял, что мне действительно нечем заняться. Я настолько привык к хартвудской спешке и бесконечным делам, что теперь спокойствие в собственном доме казалось мне неким вакуумом. -- Отметим Пасху. И еще у меня есть задание на каникулы. Могу почитать, чем-нибудь еще заняться...
-- А встретиться с отцом? -- вдруг спросила меня мать, в задумчивости сложив уголок салфетки. -- Я знаю, между вами что-то произошло. И мне совсем не хочется знать, что причиной была я...
-- Не ты, -- пришлось покачать головой и вздохнуть. -- Я просто очень разозлился из-за брата. Но, знаешь, теперь в школе у меня появился хороший друг, который сказал мне, что я уже достаточно взрослый для того, чтобы начать заниматься своей жизнью. Мне порою все равно больно за нашу семью, но я стараюсь смотреть в будущее.
-- Наверное, очень мудрый друг, -- кивнула Нора, вставая из-за стола. -- Немного пирога, дорогой?
-- Пожалуй.
-- Как его зовут?
-- Арлен, -- ответил я, стараясь не морщиться от неприятного мне цитрусового запаха. -- Арлен Дарси. Не знаю, как мы подружились, но он действительно потрясающий. Собирается изучать микротехнологии в университете. Ну, или что-то вроде того. Никогда не понимал в науке.
-- А ты? И как там твои дела с этим писательством?
Сперва я промолчал, а потом фальшиво улыбнулся и будто назло ответил:
-- Замечательно.
После ужина я отправился к себе разбирать вещи, которые привез с собой, чтобы оставить их дома. В конце концов, с самого дна я извлек книгу со сказками на немецком языке, уже затертую практически до дыр. Ради того, чтобы прочесть ее, мне жутко хотелось записаться на курс немецкого языка летом. С появлением в моей жизни Арлена я понял, что хочу тянуться к нему. Конечно, мне никогда не стать таким же умным, как он, никогда у меня не будет такого же чувства юмора, такой внешности, такой манеры держать себя. Но все равно я страстно желал быть лучше хоть в чем-то, чтобы однажды не разочаровать его.
Ложась спать, я приник лбом к стене и накрылся одеялом практически с головой. А затем по привычке вслух произнес: "Доброй ночи". Но, тут же обернувшись, понял, что здесь я один.
***
-- Нил, взял корзину?
-- Взял, -- нехотя отозвался я, передернув плечами от колющего кожу неудобного свитера. Нора всегда настаивала на том, чтобы я надевал его на церковные службы.
Посещать Рочестерский собор в день англиканской Пасхи всегда было традицией нашей семьи. Теперь, точнее, того, что от нее осталось.
-- Зачем столько шоколадных яиц? -- поинтересовался я, отодвинув край салфетки, прикрывающей дно корзинки.
-- Пасха же, -- не уловив сути вопроса, ответила мать. -- Ты забыл?
-- Что Пасха, понятно. Зачем так много?
-- Потому что в прошлый раз не всем детишкам хватило. Посмотри в окно, Гидеон уже здесь?
Я оставил свою поклажу в прихожей и влез на тумбу, чтобы разглядеть машину маминого мужчины. Совсем недавно я познакомился с ним, и не сказать, что этот человек меня чем-то удивил. Ему было около пятидесяти. Смугловатый, темноволосый, он разъезжал на стареньком "Мерседесе", много шутил и сам же смеялся громче всех. Но я не мог судить Нору за ее выбор, к тому же не питал неприязни к этому мистеру. Да, он был странноват, немного рассеян, может, даже прост, но глаза моей матери рядом с ним светились, как звездное небо. И этого мне было достаточно, чтобы знать, что она счастлива.
-- Да, он тут, -- крикнул я. Спрыгнув с тумбы и ухватив корзину, я выскользнул за дверь, а затем нырнул в автомобиль Гидеона, где всегда пахло апельсиновым ароматизатором. Он обернулся и снял фетровую шляпу, положив ее на колени. А затем тихонько поинтересовался:
-- Нил, как я выгляжу?
-- Богу все равно, как вы выглядите, -- шмыгнул носом я и, как утка, бережно обнял корзину-гнездо с шоколадными яйцами.
-- Знаешь, твоя мама -- богиня. И ей, думаю, не все равно. Так что ты не прав.
-- Обычно выглядите. Вон, она уже идет.
-- Служба уже, наверное, началась, -- произнесла Нора, присаживаясь на сидение рядом в водителем. Тут же она одарила Гидеона поцелуем в щеку и оправила шелковый шарф на шее.
-- Зачем мы все время туда ездим? -- поинтересовался я со скукой в голосе.
-- Потому что это традиция, дорогой. К тому же у тебя есть шанс увидеть своих старых друзей.
"Ну да, мечтал весь год", -- саркастично подумал я, но промолчал, чтобы не расстраивать маму.
Всю службу я разглядывал витражи в стеклах Рочестерского собора, которые, казалось, знал уже наизусть. Еще я старался не поднимать глаза, чтобы действительно случайно не встретить никого из знакомых. Но наш город всегда был довольно мал, чтобы случайно с кем-то не пересечься. Через какое-то время я заметил парочку бывших одноклассников из государственной школы. Хорошо, что с одухотворением они глядели в сторону проповедника, а вовсе не в мою. Меня постоянно одолевало искушение достать телефон, но присутствие Норы, для которой служба была очень важна, меня останавливало. К полудню люди начали расходиться, а моя мать вместе с Гидеоном поспешила раздать пасхальные подарки знакомым детям. Я стянул из корзины шоколадное яйцо и, растягивая начинку из карамели, ждал мать с ее возлюбленным на скамейке возле собора.
-- О, это же Нил! Нил Уэбб! -- услышал я неподалеку. Меня тут же окружила троица ребят, и в них я узнал бывших школьных приятелей. -- Это ведь ты!
-- Да, я, -- пришлось заговорить. Из вежливости я улыбнулся им и мысленно вспомнил имена: Сид, Джон и Роб. -- Рад всех видеть.
-- Говорят, ты теперь учишься в Америке.
-- Нет, -- смущенно покачал головой я на вопрос Джона. Остальные с интересом замерли. -- Я учусь в школе "Хартвуд", это в пригороде Хартпула, Дарем.
-- Вау, -- восхитился Сид. Он всегда отличался необычайной впечатлительностью. -- Дорого там учиться?
-- Нет, -- ответил я, почувствовав себя в кои-то веки в центре внимания. -- Школа не элитная. Обычная, только частная.
-- Может, встретимся как-нибудь. Сходим в пиццерию. Или боулинг? -- предложил Джон. -- Ну, завтра например. Пока ты тут.