— А нас не арестуют? — попыталась возразить ему Дэнни.
— А ты этого хочешь?
— Джим… — ее протест утонул в сладостном поцелуе.
И вновь дикий дерзкий Джим показался ей самым безупречным, бесконечно желанным. Таких поцелуев, какие дарили эти губы, она никогда не знала.
Он чувствовал все. И ее волнение, и сопротивление, и сомнения, даже потаенные страхи. Он боролся с ними с нежностью и упорством.
— Это уже происходит с нами, Малышка Дэнни, — шептал он. — Перестань бороться с собой. Я слышу, как возражения стучат в твоей головке. Эти никчемные возражения, которых можно изобрести полчище, и они все равно не смогут противостоять моим поцелуям…
— И все-таки давай поговорим для начала, — Дэнни предприняла попытку вырваться из его объятий.
— Я не в состоянии мыслить, — признался Джим, посмотрев на разрумянившуюся девушку затуманенными глазами. — Ну хорошо, о чем ты хотела поговорить? — осведомился он, примирившись.
— Когда ты принял приглашение Лейлы прийти на вручение диплома, думал ли ты, что все еще влюблен в нее? — прямо спросила его Даниэль.
Джим изумленно приподнял брови, ошарашенный ее прямотой.
— Это не праздное любопытство, Джим, — поспешила заверить его Дэнни. — Мой отец трагически расстался со своей возлюбленной и именно тогда встретил мою маму. Она не понимала или не хотела понимать, что с ней он ищет только забвения… Когда она узнала, что беременна мной, ничего уже нельзя было исправить. И отец решил поступить благородно — в своих представлениях. Они поженились. Мама, видимо, искренне верила, что счастье возможно. Но чем сильнее она старалась вызвать в нем привязанность, тем глубже становилась их взаимная антипатия… Не спорю, они оба любят меня. Но ведь не такой жизни они себе желали… — осторожно подытожила девушка.
— И это то, о чем ты думала, пока я тебя целовал? — снисходительно улыбнулся Джим, словно разговаривая с несмышленышем. — Приняв приглашение от Лейлы, я хотел лишь убедиться, что она по-прежнему счастлива с Джейком. Это так. В противном случае я был бы последним подлецом, если бы целовал тебя на виду у Лейлы лишь из желания вызвать ее ревность.
— Но ты целовал многих девушек все те годы, что не находил у нее взаимности.
— Возможно… Никогда их не считал, — хвастливо усмехнулся Джим.
— Я думала, ты относишься к этому серьезно, — разочарованно произнесла она.
— К тому, что происходит сейчас, я отношусь крайне серьезно, — заверил девушку Джим. — Но ты требуешь от меня невозможного, Малышка Дэнни. Не могу я точно сказать, что мною движет. Знаю только, что хочу тебя.
— И всего-то? Посреди вечера от тебя ушла та, другая девушка, после чего подвернулась я? Она тебя бросила, и именно это сблизило нас?
— Она меня бросила, потому что я весь вечер смотрел на тебя… — раздраженно произнес Джим.
— После того, как ты убедился, что Лейла, как и прежде, души не чает в своем Джейке? А что ты сделаешь, если у них вдруг разладится?
— Чего ты хочешь от меня, Дэнни? Чтобы я лгал?
— Разберись сначала сам, чего хочешь.
— Я уже сказал тебе, чего хочу!
— Думаю, ты ошибаешься, Джим…
— Тогда зачем ты пошла со мной? Я совершенно запутался!
— Из-за твоих семейных проблем. Я, как друг, не могла оставить тебя одного.
— Ну что же… Очень великодушно с твоей стороны. Благодарю, что вернула меня на землю. Ты воплощенное благоразумие, Моррисон. Пара поцелуев, и достаточно…
— Да… — кивнула Дэнни.
— Да? И это все, что ты можешь сказать?
— Я не хочу быть твоей очередной женщиной, Хаскелл.
— Отлично…
— Вот как?
— А что еще? Ты не слушаешь свое сердце, игнорируешь потребности тела. Пожалуйста, если тебе так нравится. Подожду, пока ты прислушаешься к собственному разуму.
— Ты так уверен в себе, Хаскелл! — воскликнула Дэнни.
— Если ты в себе не уверена, пристегнись! — ответил он и рванул на трассу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Даниэль Моррисон знала, что всегда лучше промолчать, чем сказать лишнее. И теперь у нее появился очередной повод в этом убедиться.
Она страшилась открыть глаза и посмотреть на Джима.
Девушка страшно разочаровалась в самой себе. Она была уверена, что возраст, опыт общения, профессиональные успехи, уважение окружающих сделали ее действительно взрослой. Отнюдь. Как и прежде, она была не способна управлять даже собственными эмоциями.
Все незнакомое ее пугало, внушало опасения. Они-то и заставляли ее торопиться, совершать опрометчивые поступки. Когда Дэнни что-то было непонятно, она требовала исчерпывающего объяснения от других. Если что-то казалось ей очевидным, она самонадеянно навязывала свое мнение.