— Скажи, что ты понимаешь меня, — попросил он.
— Я понимаю, как тебе трудно. Ты по-своему ее любишь и не можешь причинить ей боль. Ни один из нас не может. Поэтому я уеду.
— Я найду тебя, где бы ты ни была. Ты это знаешь. Это будет только вопрос времени.
Время. Бесконечные недели, может быть, месяцы. Тянущиеся одинокие дни. На мгновение я закрыла глаза, чтобы отогнать от себя видение этой перспективы, затем снова открыла их. Жалеть себя — самое последнее дело.
Каким-то образом я сумела улыбнуться:
— Я буду тебя ждать.
— О, дорогая!
На этот раз мы обменялись коротким, но страстным поцелуем, воспользовавшись отсутствием Ники.
— Я так тебя люблю!
— Я тоже люблю тебя. — Я почти плакала. Не могу поверить, что мы действительно расстаемся!
Звук льющейся воды стих. Дверь душевой распахнулась, и раздался голос Ники:
— Мои туфли совсем мокрые!
Я обернулась, от неожиданности выкрикнув дрожащим голосом:
— Ох, Ники, ты гадкий мальчик!
Он подошел ко мне:
— Нет, я не гадкий! Мы можем теперь вернуться?
Я посмотрела на его мокрые сандалии:
— Думаю, это будет лучше всего.
Он нахмурился:
— Но не по ступеням. Мне не нравятся ступени.
— Дядя Пол понесет тебя!
Ники вырвал свою руку:
— Я не хочу, чтобы меня несли! — И показал на край террасы, откуда были видны ступени, которые вели в «сад Персефоны»: — Мы можем пройти здесь, мамочка?
— Не думаю. Тропинка слишком заросла. — Я взглянула на Пола: — Можем мы пройти здесь?
Он поколебался. Ветер слегка утих. Среди быстро несущихся облаков мелькнул даже просвет бледного солнечного света.
— Не думаю, что это будет так уж трудно. И кроме того, этот путь явно менее крутой. Можем попробовать.
Боковая дверь вела на террасу. Едва мы вышли, ветер ударил в спину, стараясь сорвать мой свитер и юбку. Я пожалела, что не надела джинсы. Мы бежали, увертываясь от брызг, которые летели вокруг нас. Через несколько мгновений добрались до дороги, которая вела с легким уклоном вверх на утес, откуда начинались ступени. Скалистые террасы оказались за спиной; бурное море и бегущие волны остались позади. Вершина утеса давала некоторое укрытие, пока мы не достигли ступеней.
Пол сказал:
— Держись ближе к левой стороне и спускайся. Кипарисы и кустарник немного защитят от ветра.
Я подняла голову, чтобы взглянуть наверх, и невольно ахнула.
Взгляд Пола последовал за моим. Сломанные цветы и растения были разбросаны по ступеням. Некоторые совсем измочаленные, другие согнуты жестоким ветром. Яркие краски, вся красота, которую я помнила, исчезли. От прежнего великолепия осталась только потрепанная бурей тень.
Я снова сказала:
— О, здесь было так красиво, так красиво! — И слезы навернулись мне на глаза.
Пол оглянулся:
— Они снова вырастут. Садовник все снова посадит и восстановит. Так уже бывало раньше, но сад всегда снова расцветает.
Я покачала головой, не в состоянии говорить, думая о том, что я, может быть, уже никогда не увижу сад таким, каким он был.
Ники потянул меня за руку, и мы начали карабкаться вверх, нагибая голову и пригибаясь к земле, периодически оказываясь почти на четвереньках.
Пол двигался за нами, готовый поддержать, если ветер будет дуть слишком сильно или если мы споткнемся. Внезапно я услышала, как он воскликнул:
— Боже мой, не Леда ли это там, наверху?
Я остановилась, подняв голову, и взглянула на бесконечный ряд каменных выступов, тянущихся перед нами. К моему изумлению, на самой вершине утеса действительно стояла Леда и смотрела вниз, на нас.
Она выглядела как статуя, стиснувшая голову руками, как будто для того, чтобы удерживать волосы. Юбка ее белого платья билась вокруг ног. Прямо за ней стояла еще одна фигура, и, когда она сделала шаг вперед, я увидела, что это Василис.
— Они, вероятно, ищут нас, — предположила я. Потом крикнула, чтобы привлечь их внимание, но мои слова были подхвачены и унесены ветром.
Потом мы с Полом увидели, как Леда слегка наклонилась вперед, будто бы для того, чтобы лучше разглядеть нас. Я видела, как Василис протянул руку и дотронулся до ее плеча, может быть, чтобы удержать ее.
Девушка оглянулась. Я была слишком далеко, чтобы видеть выражение ее лица, но мне показалось, что она отпрянула, как будто бы протестуя. Вытянутая рука Василиса, казалось, двигалась вслед за ней, скорее подталкивая, чем удерживая ее.
И потом это произошло.
Это было похоже на сцену из греческой трагедии. Две фигуры на вершине утеса. Черные волосы Леды развевались на ветру, белая юбка трепетала, Василис — прямой и неподвижный, только с протянутой рукой. Внезапно Леда шевельнулась и, казалось, споткнулась. Возможно, ее нога зацепилась за корень одного из сломанных растений, покрывавших ступени. В следующую секунду, как будто в замедленном кино, она повернулась, сделав нечто вроде пируэта, руки ее отпустили голову и вытянулись по обе стороны тела, будто пытаясь ухватиться за что-то, затем Леда полетела вниз по ступеням, переворачиваясь и стукаясь о камни все быстрее, пока примерно на полпути не замерла, растянувшись на каменном уступе.
Глава 10
— Боже мой! — Пол бросился вверх по лестнице с невероятной быстротой. Ники прижался к моим коленям, удивленный, с округлившимися глазами.
— Мамочка, что это? Кто там лежит?
Я наклонилась над ним, поглаживая его по голове.
— Все в порядке, малыш. Упала тетя Леда. Дядя Пол побежал, чтобы поднять ее.
Она выглядела как птица со сломанными крыльями — белые рукава платья распростерлись по обе стороны от тела. Пол, по-видимому, ощупывал ее, проверяя, жива ли. Я видела, как он провел рукой по ее телу и ногам, затем он подхватил ее на руки и начал медленно подниматься по ступеням вверх.
Василис шел ему навстречу, вниз. Он приподнял руками голову девушки, стараясь облегчить ношу Полу.
Ники был поражен. Он стоял, глядя вверх, пока я не сказала ему ласково:
— Пошли, милый. Мы должны пойти и помочь дяде Полу.
Медленно, осторожно мы продвигались, перешагивая через сломанные стебли и цветы, и, наконец, дошли до сада наверху.
Пол уложил Леду на гладкий камень рядом с фонтаном. Он обтер ее лицо носовым платком, смоченным в воде, а Василис стоял и молча смотрел на них.
Я опустилась рядом с Ледой на колени и взяла ее безжизненную руку в свою.
— Она… — начала я и замолчала.
— Слава Богу, она жива! Она могла сломать себе шею! — воскликнул Пол. Он взглянул на меня: — Ты не сходишь в дом и не пошлешь сюда Петроса? Скажи ему, чтобы он принес что-нибудь, что мы могли бы использовать в качестве носилок. Ее нельзя поворачивать, возможно, вновь поврежден позвоночник. И попроси Дидо приготовить постель и бутылки с горячей водой. Отец, пойди вместе со Стейси. Ты сам выглядишь не лучше от этого шока.
— Как это случилось? — спросила я, когда мы втроем торопливо шли по дорожке между кипарисами. Ники держался за мою руку, подавленный неожиданной трагедией, и молчал.
Василис ответил сухим, звучащим будто бы издалека голосом:
— Я не знаю… Я не могу нести ответственности за такое ужасное происшествие. Я отправился в сад, чтобы посмотреть, каков объем ущерба, нанесенного ветром, о котором мне доложил Кестер утром. Потом пришла Леда, она искала Пола и думала, что он пошел вместе со мной в сад. Мы видели, как вы возвращаетесь из домика на пляже. Она, кажется, разволновалась и огорчилась. Внезапно она споткнулась.
Я видела, что он очень расстроен; лицо его было отрешенным и напряженным, оливковая кожа — бледной под загаром. Я тоже была потрясена. Я обнаружила, что все еще дрожу, и постаралась всячески скрыть свой страх от Ники.
Через несколько мгновений появился Петрос, который спешил в сад, а Дидо отправилась готовить постель и класть в нее горячие бутылки.
— Нужно вызвать доктора, — предположила я, обращаясь к Василису, так как он стоял в холле как каменный.