В этот вечер мадам Вентрис предстала пред нами в еще более помпезном и необъятном наряде из золотого кружева. К моему удивлению, вторым человеком, которого я увидела возле нее, был Майк — в белом смокинге, черных брюках; бронзовые волосы и борода мерцали на свету.
— Стейси, дорогая, я ждал этого момента целый день! — Он взял мои руки в свои и, немного отодвинув меня, присвистнул от восхищения: — Выглядишь потрясающе! Нет слов. — Стали собираться гости, и он перешел на шепот: — Я сегодня исполняю роль хозяина дома и должен вернуться к своим обязанностям. Но позже я еще вернусь к тебе.
За обедом я сидела справа от Майка, и он усердно ухаживал за мной. Селеста сидела с другой стороны, следом за ней Жан, они были настолько поглощены друг другом, что ничего вокруг не замечали. Я поймала на себе взгляд Пола и почувствовала, что он не одобряет моего поведения.
После обеда гости перешли на террасу с видом на море, где нам подали кофе и ликеры. Мадам Вентрис наняла музыкантов. Тихая, печальная музыка доносилась из соседней комнаты, придавая весенней ночи еще большую прелесть. Деревья покачивались на ветру, а по морской глади бежала лунная дорожка.
Неожиданно мелодия стала более веселой и быстрой. Мадам Вентрис хлопнула в ладоши и воскликнула:
— Ну вот, молодежь, это для вас! Танцуйте и веселитесь! Мы, старики, останемся здесь с нашим кофе и сигаретами и предадимся воспоминаниям. Идите сюда, доктор, пододвиньте свой стул поближе к мадам Линар, а вы, Василис, садитесь рядом с мсье.
Доктор Сикилианос, седоволосый гигант в очках, частенько приходил к Василису поиграть в шахматы. В этот раз он был со своей племянницей, худенькой двадцатилетней шатенкой с карими глазами. Ее звали Гермиона, и она хорошо знала Майка.
Я танцевала с Майком, Этьеном, Жаном и снова с Майком. Леда танцевала немного, у нее еще болела спина. Один раз с Раулем и один раз с Полом, который сидел подле нее весь вечер.
Огромная комната с рядами зеркал, прохладный ночной ветерок, и к тому же я давно не танцевала. Мне так все нравилось! Я впервые за эти долгие годы чувствовала себя свежей, молодой. Может быть, дело было в музыке или в руке Майка, которая сжимала мою талию, или в том, как он говорил мне комплименты. Если бы он только знал, что при первом же намеке на серьезность я бы засмущалась и вся прелесть вечера сразу же пропала бы!
Три музыканта заиграли медленное вступление к танцу «Зорбу». Все вытянулись в одну линию и положили руки друг другу на талию. Когда мы поравнялись с Ледой и Полом, Селеста крикнула:
— Идите сюда! Так весело!
Леда, улыбаясь, покачала головой:
— Мне нельзя. Это сейчас слишком опасно. Но ты, Пол, ты должен пойти! — И она подтолкнула его к танцующим.
Селеста, которая стояла с краю, подвинулась, поменявшись с Жаном местами, и Пол оказался между ней и мной. Я почувствовала, как его рука обвила мою талию, но сама не решилась сделать то же самое. Мы летели по полированному полу все быстрее и быстрее, топая и подпрыгивая. Музыка играла все быстрее и быстрее, прерывалась на минуту, чтобы мы могли перевести дыхание, и возобновлялась с новой силой. Короткая юбка моего шифонового платья развевалась вокруг ног, шпильки выпали из пучка, волосы рассыпались по плечам. Я действительно напоминала нимфу, с которой накануне меня сравнивал Василис.
Когда наконец музыка затихла, я почувствовала себя очень уставшей. Разумеется, я смеялась и возбужденно болтала, как и все. Все, кроме Пола. Он выпустил меня из объятий и какое-то время мрачно разглядывал мое лицо. Я безуспешно пыталась собрать волосы и, подняв наверх обе руки, потеряла равновесие. Майк стоял рядом и потянулся, чтобы поддержать меня. На какое-то мгновение помимо своей воли я прислонилась к нему, но тут же отпрянула. Обернувшись, я вновь поймала настойчивый, угрюмый взгляд Пола. Затем он развернулся на каблуках и направился к Леде.
Ни у кого не было сил продолжать танцы. Все были рады вернуться на террасу и опуститься в плетеные стулья и шезлонги. Музыкантам, уставшим не меньше нас, подали честно заслуженные прохладительные напитки. Единственным звуком, доносившимся теперь снизу, был шум прибоя.
Когда наконец ужин закончился, мы разошлись по машинам.
Майк отвел меня в сторону и сказал: