Когда мы достигли перевала, Майк остановил автомобиль и сказал:
— Конец дороги. Отсюда нужно идти пешком. Тропа слишком узкая и неровная, чтобы по ней можно было ехать дальше.
Я вышла из машины и остановилась, оглядываясь. Горы вокруг были голыми, без единого дерева, но густо поросшие начинающими засыхать травами. Воздух благоухал шалфеем и майораном. Вокруг расстилались цветущие розовые кусты тимьяна и вереска. Маленькие золотые мушки, или, может быть, это были бабочки, вились повсюду. Царили благословенные покой и тишина.
Мы простояли там долго. Затем Майк взял меня за локоть и ласково сказал:
— Сюда, — и повел меня дальше, вверх по узкой козьей тропе.
Некоторое время мы шли по извилистой, но утоптанной тропке, а затем она оборвалась, и дорога углубилась в лес. Кругом стеной стояли деревья, главным образом сосны — одни высокие и прямые, а другие — искривленные и кустистые. Под ногами расстилался ковер из сосновых иголок, мягкий и упругий, приглушающий все звуки. Было прохладно и спокойно — ни шума ветра, ни криков птиц. Внезапно лес закончился, и мы оказались на открытой площадке над морем.
Это место было явно когда-то вымощено камнем, но теперь трава и сорняки пробивались в расщелинах между растрескавшимися плитами. Перед нами предстали расколотые временем белые колонны, расположенные треугольником. В центре возвышалась статуя обнаженного юноши.
— Это Гермес?
Майк отрицательно покачал головой:
— Нет, это коурос. Они всегда так выглядят. Это церемониальные статуи, вырезанные в VI веке до нашей эры и посвященные богам. Иногда они устанавливались как памятники атлетам, завоевавшим победу на каких-либо играх, а иногда просто как надгробные памятники.
Я подошла поближе, глядя на фигуру почти в рост человека. Юноша стоял, опустив руки вдоль тела и выставив вперед ногу. Черты лица были так разрушены временем и непогодой, что их почти нельзя было различить. На одной руке отсутствовали пальцы, другая была сломана в кисти, и все же в статуе было что-то поразительно живое и привлекательное.
— Он очень красив. Интересно, а что случилось со статуей Гермеса?
— Во-первых, возможно, его здесь никогда не было. Название, быть может, возникло из-за какой-нибудь легенды.
Я подошла к краю утеса и увидела далеко внизу нагромождение скал и валунов в море.
— Какое странное место для строительства храма! На расстоянии многих миль отовсюду!
Майк подошел ко мне и взял меня за руку.
— Смотри, чтобы не упасть в пучину! Да, все это довольно фантастично. Но на всем побережье Эгейского моря полно таких мест.
— Нет, нельзя сказать, что это место выбрано неправильно. Я думаю, что все здесь великолепно. Куда ни пойди, всюду такая красота и величие! Это настолько иная страна, чем Англия! — Я вздохнула. — Когда я уеду отсюда, думаю, что уже не вернусь никогда. Но мне будет этого недоставать, и каждый раз, когда я буду вспоминать об этом месте, мне захочется вернуться.
— А почему бы тебе и не вернуться? — сказал Майк. Он ухмылялся. — Думаю, Василис пригласил тебя провести здесь целый год.
Я покачала головой:
— Нет, это не так. Если я вернусь в Англию и заберу с собой Ники, он умоет руки. Он так сказал.
— Но почему, ради всего святого… — начал было Майк.
Я села на одну из больших опрокинутых колонн:
— Здесь есть определенная причина. Хочешь, я расскажу?
— Конечно. — Он распростер свое большое тело на куске мраморной колонны, лежащей на боку. — Расскажи.
Я рассказала ему кое-что о моей беседе с Василисом. Майк, нахмурясь, внимательно слушал. Когда я закончила, он тихонько присвистнул:
— Человек, который вообразил себя богом. Таков Василис. Он обладает силой. Конечно, только оставь Ники с ним! Бедный маленький чертенок — он не сможет считать своей собственную душу! Во всяком случае, его место точно рядом с тобой. — Он улыбнулся. Голубые глаза, скрытые за темными очками, смотрели прямо на меня, и я могла представить себе их выражение — особое тепло и симпатию, если это можно было так называть. — Ты ведь его Мама!
Я снова вздохнула:
— Тебе кажется все таким простым. Но, если отбросить «но» я «если», остается простой вопрос: уезжаю я или остаюсь? Проблема как я уже говорила, — Ники. Факт остается фактом. Здесь, на солнце, он стал другим ребенком. Если я снова увезу его в Англию… — Я замолчала, кусая губы.