– Друн может быть здесь, на ярмарке, а может быть и в сотне миль отсюда или где угодно по дороге на север. Сегодня мы проверим окрестности, но завтра мне волей-неволей придется ехать обратно, чтобы успеть на полуденный паром.
– Разумная стратегия, – отозвался Ейн. – Еще лучше было бы найти какой-нибудь ночлег.
– Гостиница «Черный бык» неподалеку, – заметил Каргус. – По-моему, это приличное заведение. Мне не помешала бы пара кружек эля.
– Что ж, поедем в гостиницу – надеюсь, там найдется место, где можно прилечь.
Сперва владелец гостиницы развел руками, выражая полное отчаяние, но один из носильщиков, дежуривших у входа, слегка подтолкнул его в бок:
– Герцогский номер свободен, хозяин. Постояльцы не прибыли.
– Ага! В таком случае ночуйте в герцогском номере! Почему нет? Не могу же я ждать всю ночь, пока не соблаговолят явиться господа опоздавшие! – Хозяин гостиницы потер руки. – Мы называем этот номер «герцогским», потому что лет двенадцать тому назад нам оказал честь его сиятельство герцог Снель из Снельдайка. С вас серебряный флорин. Во время Столичной Ярмарки и за герцогский номер? Да, не меньше флорина.
Эйлас положил на прилавок серебряную монету:
– Принесите нам эля, мы посидим у стола под деревом.
Три компаньона присели, наслаждаясь освежающим вечерним бризом. Толпы посетителей ярмарки редели, оставались лишь припозднившиеся любители найти что-нибудь по дешевке и нищие, копавшиеся в отбросах. Музыка стихла; торговцы укладывали товары, акробаты, фокусники, мимы и жонглеры разошлись. Официально ярмарка заканчивалась завтра, но некоторые шатры уже снимали, многие временные лавки разбирали, телеги и фургоны громыхали по дорогам, ведущим с выгона на все четыре стороны света. Перед гостиницей «Черный бык» проехал разукрашенный фургон доктора Фиделиуса, запряженный парой черных двуглавых лошадей, – ими энергично погонял молодой аристократ впечатляющей внешности.
Ейн с изумлением указал на лошадей:
– Чудеса-то какие! Они такими уродились или это проделки колдунов?
– Предпочитаю животных, не привлекающих столько внимания, – заметил Каргус.
Эйлас вскочил на ноги, глядя вслед удаляющемуся фургону:
– Вы заметили, кто сидел на козлах?
– Конечно. Молодой вельможа решил позабавиться.
– Или сын богача, претендующий на знатность.
Эйлас задумчиво опустился на стул:
– Я где-то его раньше видел – в каких-то необычных обстоятельствах. – Приподняв кружку, он заметил, что она пуста, и подозвал паренька-слугу: – Принеси еще эля! Выпьем, а потом съездим туда, куда указывает компас, – до окраины или чуть дальше.
Эйлас, Каргус и Ейн замолчали, наблюдая за передвижением всадников и пешеходов, покидавших выгон. Подросток принес им по второй кружке эля; в ту же минуту мимо по улице проходил высокий человек с взлохмаченными темно-русыми волосами и тревожно блуждающими глазами. Он остановил паренька, возвращавшегося в гостиницу с пустыми кружками, и напряженно спросил:
– Я доктор Фиделиус. Вы не видели, случайно, мой фургон? Он запряжен парой черных двуглавых лошадей.
– Я не видел ваш фургон. Меня не было на улице, пока я не принес эль вот этим господам.
Эйлас сказал:
– Сударь, ваш фургон проехал мимо несколько минут тому назад.
– Вы не заметили, кто правил лошадьми?
– Меня этот человек заинтересовал, я его хорошо запомнил: он примерно вашего возраста, темноволосый, с красивым лицом и гордой, даже надменной осанкой. Он погонял лошадьми так, будто воображал себя божеством, скачущим по облакам. Кажется, я его раньше где-то видел, но я не могу припомнить, где именно.
Ейн указал пальцем на юг:
– Он уехал по Икнильдскому пути.
– Значит, ему придется ждать парома у Камбермунда. – Высокий незнакомец снова повернулся к Эйласу. – Имя Фод Карфилиот ничего вам не говорит?
– Так вот кто он такой! – Эйлас вспомнил события, забытые после казавшихся вечностью месяцев тяжелого труда, унижений, битв и странствий. – Я видел его на башне Тинцин-Фюраля!
– Вы подтвердили мои наихудшие опасения. – Шимрод повернулся к официанту: – Дружище, ты не можешь достать мне коня?
– Могу сходить к конюху, сударь. Но чем лучше лошадь, тем больше он заломит.
Шимрод бросил на стол золотую монету:
– Самого лучшего, самого быстрого коня – и поторопись!
Паренек убежал, а Шимрод присел на скамью, явно пребывая в состоянии возбужденного нетерпения. Эйлас искоса наблюдал за ним: