Джек Вэнс
Лионесс
Книга I
Сад принцессы Сульдрун
Предварительные замечания
Старейшие острова и населяющие их народы: краткий обзор (не слишком докучливое предисловие — хотя читатель, недолюбливающий факты, может его и пропустить)
Старейшие острова, ныне погрузившиеся в воды Атлантики, в старину находились к западу от Кантабрийского (Бискайского) залива, отделявшего их от Древней Галлии.
Христианские летописцы редко упоминают о Старейших островах. И.Гильдас, и Ненниус ссылаются на Хайбрас, но Беде молчит. Джеффри де Монмаут намекает на существование Лионесса и Аваллона помимо других, не столь известных городов и событий. Кретьен де Труа восхваляет Исс и его отрады; кроме того, Исс нередко становится местом действия в ранних армориканских народных сказаниях. Ирландские источники многочисленны, но беспорядочны и противоречивы.[1] Св. Брезабий Кардиффский предлагает нашему вниманию весьма замысловатое генеалогическое древо королей Лионесса. Св. Коломба яростно обрушивается на «еретиков, ведьм, идолопоклонников и друидов» острова, именуемого «Хай-Бразий» (так в средневековье называли Хайбрас). Других свидетельств в летописях нет.
Греки и финикийцы торговали со Старейшими островами. Римляне посещали Хайбрас; многие из них селились там, оставив после себя акведуки, дороги, виллы и храмы. В дни упадка Империи в Аваллоне с помпой высадились христианские прелаты с эскортом в роскошных доспехах. Они основали епископства, назначили клерикальных должностных лиц и платили полновесным римским золотом за строительство базилик. Ни одна из церквей, впрочем, не преуспела. Епископы прибегали к крайним мерам в борьбе со старыми богами, нелюдьми и чародеями, но почти никто из них не осмеливался углубиться в Тантревальский лес. Кропила, кадила и анафемы оказывались тщетными перед лицом таких супостатов, как великан Данквин, Тодри Тремудрая или эльфы и феи[2] Заболонной обители. Десятки подвижников, вдохновленных верой, заплатили ужасную цену за свое рвение. Святой Эльрик взошел босиком на Смурийскую скалу, где намеревался подчинить себе огра Магра и обратить его в истинную веру. По сведениям сказателей, святой Эльрик прибыл в полдень, и Магр вежливо согласился выслушать его увещевания. Эльрик прочел впечатляющую проповедь; тем временем Магр развел огонь в яме. Эльрик толковал Священное Писание, обильно приводя цитаты, и воспевал хвалу преимуществам христианства. Когда он закончил, в последний раз провозгласив «Аллилуйя!», Магр поднес ему чарку эля, чтобы тот промочил горло. Наточив нож, огр положительно отозвался о риторическом даре миссионера. Затем, одним взмахом, Магр отсек Эльрику голову, нарезал миссионера на куски, нанизал куски на рашперы и поджарил на огне, после чего отменно закусил святыми мощами с гарниром из лука-порея и капусты. Святая Ульдина пыталась крестить тролля в водах Черной Мейры, небольшого горного озера. Она была неутомима; несмотря на все ее старания, тролль изнасиловал мученицу четыре раза, чем довел ее, наконец, до отчаяния. В свое время Ульдина родила четырех бесят. Старший, Игнальдус, стал отцом зловещего рыцаря, сэра Сакронтина, не знавшего сна и покоя, пока он не убивал христианина. Других отпрысков святой Ульдины звали Драт, Аллейя и Базилья.[3] В Годелии друиды не переставали поклоняться богу Солнца Лугу, богине Луны Матроне, Адонису Прекрасному, оленю Кернууну, кабану Мокусу, демону тьмы Каю, грации Ши и бесчисленным местным полубогам.
В те годы Олам Великий, владыка Лионесса, не без подспорья Персиллиана — так называемого Волшебного Зерцала — подчинил себе Старейшие острова (за исключением Скагана и Годелии). Величая себя Оламом Первым, он царствовал долго и благополучно; его преемниками стали Рордек Первый, Олам Второй и, кратковременно, «галицийские бастарды» Кварниц Первый и Ниффит Первый. Затем Фафхион Длинноносый восстановил престолонаследие по принципу первородства. Он породил Олама Третьего, переместившего великий трон Эвандиг и знаменитый стол Совета нотаблей,[4] Карбра-ан-Медан, из города Лионесса в Аваллон, столицу герцогства Даот. Когда внук Олама Третьего, Ютер Второй, бежал в Британию (где породил сэра Ютера Пендрагона, отца Артура, короля Корнуолла), владения его предков разделились на десять королевств: Даот, Лионесс, Северную Ульфляндию, Южную Ульфляндию, Годелию, Блалок, Кадуз, Помпе-роль, Дассинет и Тройсинет.
Новые короли находили множество поводов для разногласий, и на Старейших островах наступили смутные времена. Северная и Южная Ульфляндии, подверженные нападениям ска,[5] превратились в края разорения и беззакония, кишащие баронами-разбойниками и хищным зверьем. Только в долине Эвандера, защищенной с востока замком Тинцин-Фюраль, а с запада — городскими стенами Исса, сохранялось относительное спокойствие.
Король Даота Одри Первый решился, наконец, на судьбоносный шаг. Он заявил, что сидит на великом троне Эвандиге, по каковой причине его должны признавать королем всех Старейших островов.
Король Лионесса Фристан немедленно бросил ему вызов. Одри собрал многотысячное полчище и прошествовал в пределы Лионесса через Помпероль, по Икнильдскому пути. Король Фристан повел свою армию на север. В битве под Ормским холмом войска Даота и Лионесса сражались два дня и две ночи — и разошлись, истощенные и поредевшие; ни одна из сторон не могла претендовать на победу. И Фристан, и Одри сложили головы в этом побоище, после чего ополченцы решили разойтись по домам. Одри Второй не стал настаивать на признании притязаний своего отца — таким образом, в каком-то смысле победу так-таки одержал Фристан.
Прошло двадцать лет. Ска захватили существенную часть Северной Ульфляндии и укрепились в местности, известной под наименованием Северного Прибрежья. Дряхлый, полуслепой и беспомощный король Гаке бежал и скрывается. Ска даже не побеспокоились его искать. Король Южной Ульфляндии Орианте выбрал местом жительства замок Сфан-Сфег над городом Оэльдесом. Его единственный сын, принц Квильси, слабоумен и проводит дни в играх с фантастическими манекенами в городке из кукольных домов. Одри Второй правит в Даоте, а король Казмир — в Лионессе. Каждый из них намерен по праву занять великий трон Эвандиг и стать верховным правителем всех Старейших островов.
Глава 1
В пасмурный зимний день, когда струи дождя, подгоняемого шквальным ветром, с шумом поливали крыши Лионесса, у королевы Соллас начались схватки. Ее величество отнесли в родильный покой, где за ней ухаживали две повивальные бабки, четыре горничные, лекарь Бальямель и старая карга по имени Дильдра, слывшая лучшей знахаркой в округе, глубоко проникшей в тайны трав и зелий — иные считали ее ведьмой. Дильдра присутствовала по воле королевы, находившей больше утешения в предрассудках, нежели в логике.
Явился король Казмир. Хныканье королевы переходило в стоны; она хваталась за свои густые русые волосы, судорожно сжимая их в кулаках. Казмир остановился у входа и наблюдал, не приближаясь. На нем была простая пунцовая мантия, перехваченная в поясе пурпурным кушаком; его рыжеватые светлые волосы стягивала легкая золотая диадема. Король обратился к Бальямелю: «Каковы предзнаменования?»
«Еще нельзя сказать ничего определенного, ваше величество».
«Разве нет способа предугадать пол ребенка?»
«Насколько мне известно, нет».
Казмир загородил дверной проем, слегка расставив ноги и заложив руки за спину. Он казался олицетворением сурового царственного величия; именно такое впечатление он желал производить и производил всюду, где находился — даже на кухне, где судомойки, прыская и хихикая, нередко обсуждали вопрос о том, снимает ли он корону, когда благоволит посетить супружеское ложе. Нахмурившись, Казмир рассматривал королеву: «Судя по всему, она испытывает боль».
«Ей не так больно, сир, как могло бы показаться. Еще не так больно, в любом случае. Страх преувеличивает фактические ощущения».
Казмир никак не отозвался на это наблюдение. Заметив поодаль, в тенях, знахарку Дильдру, сгорбившуюся над медной жаровней, он указал на нее пальцем: «Что здесь делает ведьма?»
1
Ирландия и Старейшие острова. — До нас дошли отрывки достоверных летописей, относящиеся к Партолону, мятежному принцу Даота, бежавшему в Лейнстер после того, как он умертвил отца. Фомойры ("демоны моря") происходили из Северной Ульфляндии, известной в ту пору под наименованием "Фомуар". Король Немед, прибывший с соплеменниками из Норвегии, сражался с фомойрами в трех великих битвах под Донегалом. Ска (так величали себя немедяне) славились свирепостью в бою. Дважды потерпев поражение, фомойры одержали победу в третьей стычке лишь благодаря чародейству трех одноногих ведьм. Сохранились имена этих колдуний: Кух, Гейдиш и Феор. В последнем сражении Немед погиб.
Ска сражались доблестно и с честью, чем заслужили почтение победителей; их оставили в живых, но обязали покинуть берега Фомуара. Им дали год и один день на приготовление черных челнов к дальнейшему странствию. Наконец, после трех недель пиров, состязаний, пения и неумеренного употребления медовухи, ска подняли паруса и отплыли из Ирландии под предводительством короля Старна, старшего сына Немеда. Старн приказал взять курс на юг, и вскоре остатки орды ска высадились на берегу Скагана, самого северного кряжа Гесперийского архипелага, на западной окраине Старейших островов.
Младший сын Немеда, Фергюс, явился в Арморику, собрал армию кельтов из племени фирбольгов и привел ее обратно в Ирландию. По пути фирбольги бросили якорь у полуострова Флоо, неподалеку от Визрода — однако им навстречу вышло такое бесчисленное полчище, что они оставили всякие помыслы о высадке и продолжили плавание в Ирландию, где со временем стали преобладать.
Столетие спустя туаты (дети богини Дану, "туата де Данаан"), завершив эпическое переселение из Центральной Европы через Малую Азию, Сицилию и Испанию, пересекли Кантабрийский залив и осели на двух Старейших островах, Дассинете и Тройсинете, а также на юго-восточном побережье Хайбраса, в Лионессе. Еще через шестьдесят лет туаты разделились на две фракции — одна двинулась на север, в Ирландию, где туаты столкнулись с фирбольгами в первой и второй битвах при Маг-Твиреде.
Вторая волна кельтов, наводнившая Ирландию милезскими кланами ("сыновьями Миля"), а Британию — бритнами, обошла стороной Старейшие острова. Тем не менее, кельты мигрировали на Хайбрас небольшими группами и распространились повсюду, о чем свидетельствуют гаэльские наименования гор, селений и рек, встречающиеся на всех Старейших островах. Кланы, бежавшие из Британии после поражения Боадицеи, навязали свое присутствие скалистому северному побережью Хайбраса, где они сформировали кельтское королевство Годелию.
2
Эльфы и феи — полулюди, родственные троллям, сильванам, ограм и гоблинам, но чуждые нелюдям, то есть кикиморам, оборотням, инкубам, демонам и домовым. Инкубы, демоны и оборотни способны являться в человеческом обличье, но исключительно по капризу и лишь мимолетно. Кикиморы никогда не меняются, а домовые всевозможных разновидностей предпочитают лишь намекать на свое присутствие.
Эльфы и феи, как и прочие полулюди — функциональные гибриды, в той или иной степени состоящие из плоти. С течением времени доля содержащейся в них плоти увеличивается (хотя бы потому, что они вдыхают воздух и пьют воду), а редкие соития людей с полулюдьми противоположного пола лишь ускоряют этот процесс. По мере того, как эльф или фея "отягчаются", преисполняясь плотью, они все больше походят на людей и утрачивают, в значительной мере или полностью, магические способности.
Обремененных плотью эльфов и фей — неотесанных, неповоротливых тварей — бесцеремонно изгоняют из обителей. Поначалу они безутешно блуждают по окрестностям, но в конце концов забредают в человеческие селения, где и проводят остаток своих безрадостных дней, лишь изредка вспоминая о волшебстве. Потомки этих существ особенно чувствительны к волшебству и нередко становятся ведьмами или колдунами; таково происхождение всех чародеев Старейших островов.
Мало-помалу, поколение за поколением популяция эльфов и фей сокращается; обители пустеют, а животворящая бесплотная сущность полулюдей рассеивается, поглощенная человечеством. Рождаясь на свет, каждый из нас в той или иной степени наследует предрасположенности эльфов и фей, завещанные с незапамятных времен тысячами предков, вступавших в тайные сношения с представителями другой расы. В рамках человеческих взаимоотношений существование таких признаков общеизвестно, но ощущается подсознательно и редко находит точное определение.
В связи с несдержанностью их поступков эльфы и феи часто производят впечатление существ инфантильных. Каждый получеловек отличается, разумеется, индивидуальным характером, но все они капризны и нередко жестоки. Благодаря тому же своенравию тот или иной странник, однако, может вызвать у них внезапную симпатию, сопровождающуюся экстравагантной щедростью. Эльфы и феи склонны к похвальбе и любят вставать в позу, но тут же начинают дуться и хандрить, услышав любое критическое замечание. Они чрезвычайно дорожат своим представлением о себе и не выносят насмешек, вызывающих у них необузданное стремление проучить обидчика в назидание всем остальным. Эльфы и феи в равной мере восхищаются красотой и причудливыми странностями; с их точки зрения редкостные качества, притягательные и отталкивающие, эквивалентны.
В эротическом отношении эльфы и феи непредсказуемы и зачастую поразительно неразборчивы. Обаяние, молодость и внешняя привлекательность не обязательно рассматриваются ими как положительные факторы; превыше всего они ценят новизну. Их привязанность — так же, как любые другие настроения и прихоти этих существ — как правило, скоротечна. Радость в них быстро сменяется скорбью, их гнев скоро приобретает истерический характер и завершается издевательским смехом — или выражений какой-либо из множества других эмоций, неведомых более флегматичной человеческой расе.
Эльфы и феи обожают устраивать каверзы. Горе тому великану или огру, которому они вознамерились досадить! Бедному чудищу не дадут покоя; его собственные чары слишком очевидны и грубы, их легко заметить, от них легко ускользнуть. Эльфы и феи истязают жертву с безжалостным ликованием, пока та не скрывается в своем логове или чертоге.
Волшебный народец лесных обителей — изрядные музыканты. Они пользуются десятками затейливых инструментов, причем кое-какие из них — например, скрипку, волынку и флейту — приспособили к своим потребностям обычные люди. Чаще всего эльфы наигрывают веселые мелодии, отплясывая джиги, вспархивая в воздух и кувыркаясь. Временами, однако, лунный свет пробуждает в них тягу к печальным напевам — тот, кто слышал их однажды, уже никогда их не забудет. Аккомпанируя процессиям и церемониям, музыканты-эльфы выбирают благородные гармонии, прибегая к сложнейшим контрапунктическим сочетаниям, превосходящим человеческое разумение.
Существа ревнивые и раздражительные, эльфы и феи не выносят никакого вмешательства в свои дела. Ребенка, невинно пробежавшегося по поляне, населенной феями, могут больно отстегать прутья лещинника. С другой стороны, если феи решили вздремнуть или проказничать, такого ребенка могут просто игнорировать — или одарить чудесной россыпью золотых монет — ибо ничто не доставляет феям большего удовольствия, нежели приводить людей в замешательство неожиданной удачей или столь же неожиданной катастрофой.
5
Ска. — На протяжении десяти тысяч лет или дольше ска сохраняли чистоту крови и непрерывность традиций, говоря на одном и том же языке и не допуская никаких нововведений, благодаря чему большинство древних хроник, устных и письменных, остались понятными каждому ска и даже не покрылись архаическим налетом. В мифологии ска сохранились упоминания о переселениях на север, за ледники Вюрма; в их старейших бестиариях находят изображения мастодонтов, пещерных медведей и ужасных волков (
Примерно за две с половиной тысячи лет до начала христианского летосчисления арийская орда ур-готов мигрировала на север в Скандинавию, вытеснив относительно цивилизованных ска на западные окраины фьордов Норвегии, а затем вынудив их искать спасения в море.
Остатки племени ска высадились в Ирландии и упоминаются в ирландских мифах как "немедяне" (то есть "сыновья Немеда"). Тем временем ур-готы переняли многие традиции ска и стали предками различных готических народов; наибольшую известность среди них приобрели германцы и викинги.
Из Фомуара (Северной Ульфляндии) в Ирландию переселились фомойры ("демоны моря"), вступившие в три великих сражения со ска и в конечном счете заставившие их покинуть Ирландию. На этот раз ска поплыли на юг, в Скаган, и поклялись никогда не покидать этот остров. Закаленные неистощимой враждебностью судьбы, они превратились в расу воинов-аристократов и свято верили, что находятся в состоянии непрерывной войны со всем миром. Все чуждые народы они считали недолюдьми, лишь немногим превосходящими животных. Друг с другом ска были справедливы, умеренны и разумны, с представителями других племен — бесстрастно безжалостны; только такая стратегия, с точки зрения ска, обеспечивала их выживание.
Уникальная культура ска во многом не походила на обычаи других европейцев; кое в чем более суровая и даже аскетическая, в иных отношениях она отличалась поразительной сложностью развития и разнообразием деталей. На Скагане каждого учили готовности к любому достижению; для ска бездарность и посредственность были немыслимы — принадлежность к племени ска как таковая считалась равносильной всесторонней компетенции. В языке ска нет слов "мастер" и "творчество" — каждый мужчина и каждая женщина производили шедевры ручной работы и не видели в этом ничего особенного.
На поле битвы ска проявляли бесстрашие в полном смысле этого слова, по нескольким причинам. Только уничтожив пятерых врагов, "рядовой" ска мог стать "рыцарем". Типичный ска не мог пережить презрение соплеменников — опозорившись, ска хирел и умирал от ненависти к себе.
Несмотря на убежденность ска в принципиальном равенстве всех людей (то есть всех ска), в их обществе существовала изощренная жесткая иерархия. Король ска имел право назначить своего преемника — как правило, но не всегда, старшего сына. По прошествии первого года правления нового короля утверждала на престоле ассамблея высшей знати, и эта процедура повторялась еще через два года.
Законы ска можно назвать разумными и просвещенными даже по современным меркам. Ска не прибегали к пыткам, а с рабами обращались с безличной доброжелательной терпимостью — так, как фермер относится к своей лошади. Необузданного раба не слишком жестоко пороли, сажали в темницу на хлеб и воду или убивали без предупреждения. Друг с другом ска были искренни, щедры и предельно честны. Поединки были запрещены; изнасилования, прелюбодеяния и сексуальные извращения считались помрачениями ума — нарушителей убивали во имя всеобщего благополучия. Ска рассматривали себя как единственный просвещенный народ своей эпохи; другие народы считали их безжалостными разбойниками, грабителями и убийцами.
Ска не признавали никакой организованной религии, но допускали существование божеств, олицетворявших стихийные силы природы.