- Ты прав. Совершенно прав, - сказал он грустно, проникнувшись моей заботой, как своей собственной. - Это так легко и естественно - шагать по жизни, удовлетворяя самые ничтожные свои потребности, идя на поводу у мимолетных желаний, и совершенно не обращать внимания на тех, кто на наших глазах умирает от голода и жажды, кто не имеет даже крыши над головой. Вот ты сказал, что мы осознаем эту прореху в своем сострадании, этот дефицит сочувствия… все верно - я почти не знаю мыслящих людей, которых бы время от времени не беспокоила собственная неспособность уделить другим хотя бы малую толику той заботы, которой они безо всяких усилий, естественно и непринужденно окружают самих себя. Мы точно знаем, что хотим любить, но не точно знаем как.
Некоторое время мы сидели молча. Я все удивлялся, как быстро мы сблизились, как он за пять минут сумел признать меня ровней и даже почти другом. Наконец он негромко прочистил горло, как бы не решаясь говорить, а потом все-таки решился:
- Ну, не такой уж я великий святой… - Но сказал это так, что я сразу понял, что именно святой и именно великий. Меня не проведешь!
- Просто некто некогда научил меня этому созерцанию, которое, наверное, могло бы нам помочь…
И я знал: еще как поможет, никаких сомнений!
- Не то чтобы у меня самого это получается как надо, раз на раз не приходится…
Это означало, что в этой медитации он достиг совершенства и стабильности.
- Но кто его знает, вдруг тебе тоже пригодится? - заключил он.
Инстинктивно я поднял руки к груди и прижал их к своему сердцу, словно прося Учителя преобразить его, прямо здесь и сейчас, немедленно.
- Приготовься к созерцанию, - сказал он мягко, но решительно, тоном непререкаемого авторитета, авторитета самой любви. Я мысленно приготовился, как учил меня наставник Камалашила на этом самом месте в Саду.
Через несколько минут Асанга сказал:
- Теперь следи за дыханием. Наблюдай вдох и выдох. Не пытайся что-нибудь изменить, просто наблюдай.
Я продолжал неспешно выполнять указания монаха.
- А теперь представь, - продолжал тот почти шепотом, - какоенибудь несчастье, ну или неприятность, которые могли бы приключиться с тобой еще до рассвета.
Мне не удалось представить никаких бед или несчастий, которые могли бы произойти со мной в этом Саду, особенно когда рядом сидел Учитель Асанга. Поэтому я мысленно перенесся в недалекое будущее и представил себе то чувство опустошенности, которое неизменно испытывал, выходя из калитки и понимая, что ухожу из Сада, снова так и не встретив златовласку, ради которой - должен признаться - я попрежнему жил.
- Подойдет, - заметил он естественным тоном, хоть я еще не проронил и звука, - а теперь возьми чувство опустошенности этого человека, которым ты будешь где-то через час, и представь, что это чувство превратилось в маленькое пятнышко черного как уголь света в глубине его, то есть твоего, сердца.
Я так и сделал, представив небольшую световую кляксу радикально черного цвета в самом сердце у себя, через час уныло выходящего из калитки Сада.
- Вот так. Теперь тебе надо очень захотеть избавить этого будущего себя от этого черного света - пожелай, чтобы ему никогда больше не пришлось испытывать эту опустошенность, и выскажи твердую решимость забрать ее у него.
Я высказал; это было нетрудно, ведь такая решимость явно шла мне на пользу, раз уже через час я буду чувствовать себя лучше, чем если бы я его не высказал.
- Правильно. А сейчас возьми и вырежи эту капельку черного света у него из сердца, как будто у тебя в руках острая бритва, и твердо обещай забрать ее себе, лишь бы ему с ней не встретиться в будущем.
Я сперва слегка засомневался: мало ли что, а вдруг мне это повредит, но потом решил, что раз это позже спасет меня от душевных мук, то почему бы и не сделать так, как он говорит. Ведь мы смазываем ранку йодом, понимая, что лучше чуть-чуть потерпеть сразу, чем мучиться потом. Итак, я решился принять муки черного света прямо сейчас.
- Очень правильное решение. Теперь втяни черный свет в себя, высоси это чувство опустошенности из себя будущего, выходящего из калитки. Преврати его в тонкую длинную струйку черного света и вдохни ее, как дым, вместе с воздухом в свое тело. Если образ получится недостаточно четким за один вдох, растяни удовольствие на несколько вдохов.
Я делал все, как велел Учитель Асанга, но чем сильнее была моя концентрация, тем больше я ощущал легкую неприязнь, переходящую в отвращение. Однако я вдохнул весь черный свет без остатка, понимая, что помогаю себе самому в будущем.
- Черный свет входит в твою грудь вместе с дыханием. Представь, что в самом центре твоего сердца горит огонек: это твоя самость, твое себялюбие и ложные представления о твоей жизни и твоем мире, которые создают это себялюбие. Смотри-ка, черный свет приближается к этому огоньку самости, вот-вот коснется его!