Я увидел, как тонкая струйка черного света, которую я вдохнул через ноздри, прошла через горло мне в грудь, а ее кончик уже совсем рядышком с красным огоньком моей самости.
- А теперь смотри внимательно и хорошенько сосредоточься, ибо все это кончится мгновенной вспышкой. Черный свет достигает огонька; происходит взрыв белого света; огонек твоей самости, мигнув, исчезает в небытии; а сам черный свет, вспыхнув, превращается в облачко белого дыма, которое тоже растворяется в пустоте, - и все это за долю секунды. И твое себялюбие, и твоя будущая боль, которую ты решился взять на себя сейчас, ушли навсегда, а твое сердце стало чистым-чистым.
Такое продолжение созерцания пришлось мне по душе, и я проделывал этот прием снова и снова. Каждый раз, когда огонек потухал, а облачко белого дыма таяло в небытии, меня охватывало чувство облегчения и избавления.
- Отдохни уже, - улыбнулся Асанга. Он вытащил деревянную миску откуда-то сбоку, из складок своей монашеской одежды, тихо и грациозно шагнул к ручейку и наполнил ее. Потом подошел и протянул мне чашу, а я сначала с благодарностью выпил и только потом осознал, сколь естественно и символично выглядело то, как этот выдающийся Учитель философии и самой жизни удовлетворяет жажду такого новичка в духовных делах, как я.
Он снова уселся и продолжал:
- Теперь представь какое-нибудь страдание, любую неприятную ситуацию, которое может произойти с тобой, или мысль, которая может посетить тебя завтра. Напряги воображение.
Чего тут напрягать? Сердитое выражение на лице старшего хранителя библиотеки, когда я завтра опоздаю на час-другой, даже если пойду прямо с дороги, мгновенно появилось передо мной. Я смог легко представить то чувство обиды и возмущения, которое неизменно вскипает в моей груди, какие бы усилия я ни предпринимал заранее, чтобы предотвратить его.
- Теперь представь, негодование у него - то есть у завтрашнего тебя - в сердце в виде крошечного шарика из черного света.
Я закрыл глаза и представил черную кляксу в груди у себя, стоящего завтра в дверях библиотеки под градом обвинений, уставившись на письменный стол хранителя.
- Вырежи этот черный шарик из своего сердца. Я так и сделал.
- Теперь убедись, что ты отождествляешь этот шарик с будущей болью в своем сердце, и прими решение забрать эту боль себе.
- Вот он превратился в тонкую струйку черного света, которая вместе с дыханием приближается к твоему лицу,
- Входит в твои ноздри, опускается через горло в грудь и почти касается огонька себялюбия и непонимания в твоем сердце.
- Контакт!
- Вспышка белого света!
- Себялюбие гаснет!
- Негодование превращается в облачко дыма, а дым тает! - говорил он отрывисто.
- Твое сердце - очищено!
Я снова испытал чувство избавления и свободы, а еще что-то вроде гордости от того, что помог кому-то другому, пусть даже этот другой был я сам. Созерцание оказывало на меня такое глубокое воздействие, какого я не мог и ожидать.
- Идем дальше. Постарайся представить себе три-четыре самые большие неприятности, которые могут ожидать тебя на будущей неделе.
Не ленись, мысленно сформулируй их и снова помести в виде шарика из черного света в его - я имею в виду тебя, каким ты будешь спустя несколько дней - сердце.
Это больше походило на несколько искусственное упражнение, но я выполнил и его. Не приходилось сомневаться, что меня ждет серьезное оскорбление или как минимум едкое замечание со стороны хранителя библиотеки, и тяжелый осадок от этой обиды останется со мной на несколько дней, мешая мне засыпать и вообще думать. С большой долей уверенности можно было ожидать каких-нибудь проблем с моим жеребцом, который то подкову потеряет, то под утро распутается и умчится куда глаза глядят, а ты потом бегай с уздечкой и ищи его по всем окрестностям, когда давно уже пора ехать на работу. Что там еще?
Из-за весенних проливных дождей отсыреют дрова, и мне опять придется ужинать за полночь. Ну и, конечно, можно предположить, что после нынешней ночи я почувствую острые приступы боли и тоски по моей матери и отчаяния от невозможности ей помочь.
- Ты знаешь все шаги созерцания, - проговорил наставник. - Попробуй избавить его от боли самостоятельно.
На этот раз мне было не так просто пытаться удерживать внимание на трех-четырех несчастьях одновременно, но я почувствовал, что и награда от такого усилия будет еще выше, а потому медленно и обстоятельно проделал медитацию, четко выполняя все ее шаги. Подумать только: целую неделю я буду жить свободным хотя бы от этих страданий!