И Б.Х.Обама — действительно в потенциале — глобально-политический проект решения проблемы общего кризиса капитализма, сложившегося на основе идей буржуазного либерализма, и профилактирования возникновения глобальной ситуации, описанной в романе И.А.Ефремова “Час быка”, — методами, весьма далёкими от идеологии буржуазного либерализма. Другое дело, что надежды, выраженные в книге Б.Х.Обамы, — дерзки в силу необеспеченности их реализации в жизнь социологической наукой Запада и по сути атеистической библейской в её основе культурой, о чём было сказано выше в разделе 3.3.2.
Т.е. теория конвергенции в настоящее время является мировоззренческой основой многих процессов в глобальной политике, и соответственно — во внутренней и внешней политике развитых стран.
Как отмечалось ранее «ревизионизм» в марксизме — это самая ранняя версия теории конвергенции, упредившая становление государственности и социализма в какой бы то ни было стране на основе идей марксизма. Эпохе востребованности теории конвергенции двух общественно-экономических формаций положила Великая октябрьская социалистическая революция. И если быть честным, то упомянутые ранее творцы теории конвергенции не были первопроходцами в этой области.
Герберт Уэллс, завершает свою книгу “Россия во мгле” кратким изложением идеи глобальной конвергенции капитализма и коммунизма, строительство которого только-только начиналось в РСФСР:
«Крушение цивилизации в России и замена её крестьянским варварством на долгие годы отрежет Европу от богатых недр России, от её сырья, зерна, льна и т. п. Страны Запада вряд ли могут обойтись без этих товаров. Отсутствие их неизбежно поведёт к общему обнищанию Западной Европы.[456]
Единственное правительство, которое может сейчас предотвратить такой окончательный крах России, — это теперешнее большевистское правительство, при условии, что Америка и западные державы окажут ему помощь. В настоящее время никакое другое правительство там немыслимо. У него, конечно, множество противников, — всякие авантюристы и им подобные готовы с помощью европейских государств свергнуть большевистское правительство, но у них нет и намёка на какую-нибудь общую цель и моральное единство, которые позволили бы им занять место большевиков. Кроме того, сейчас уже не осталось времени для новой революции в России. Ещё один год гражданской войны — и окончательный уход России из семьи цивилизованных народов станет неизбежным. Поэтому мы должны приспособиться к большевистскому правительству, нравится нам это или нет.
Большевистское правительство чрезвычайно неопытно и неумело; временами оно бывает жестоким и совершает насилие, но в целом — это честное правительство. В нём есть несколько человек, обладающих подлинно творческим умом и силой, и они смогут, если дать им возможность и помочь им, совершить великие преобразования. Судя по всему, большевистское правительство старается действовать в соответствии со своими убеждениями, которых большинство его сторонников до сих пор придерживается с чуть ли не религиозным пылом. Если оказать большевикам щедрую помощь, они, возможно, сумеют создать в России новый, цивилизованный общественный строй, с которым остальной мир сможет иметь дело. Вероятно, это будет умеренный коммунизм с централизованным управлением транспортом, промышленностью и, позднее, сельским хозяйством.
Если народы западных стран хотят по-настоящему помочь русскому народу, они должны научиться понимать и уважать убеждения и принципы большевиков. До сего времени правительства западных стран самым грубым образом игнорировали эти убеждения и принципы. Советское правительство, как оно само о том заявляет, — коммунистическое правительство, и оно полно твёрдой решимости строить свою деятельность на принципах коммунизма. Оно отменило частную собственность и частную торговлю в России не из конъюнктурных соображений, а потому, что считало это справедливым; и во всей России не осталось сейчас лиц и организаций, занимающихся торговлей, с которыми мы могли бы вести дела на основе обычаев и норм западноевропейской торговой практики. Нам следует понять, что большевистское правительство в силу самой своей природы испытывает сильнейшее предубеждение против частных предпринимателей и торговцев и всегда будет, с точки зрения последних, обращаться с ними несправедливо и без уважения; оно всегда будет не доверять им и везде, где только возможно, ставить их в самое невыгодное положение. Оно считает их пиратами, а в лучшем случае — каперами.[457] Поэтому частным лицам и фирмам нечего и думать о торговле с Россией. В этой стране есть только одно юридическое лицо, которое может предложить западному миру необходимые гарантии и с которым можно эффективно вести дела, а именно — само большевистское правительство, и для этого существует только один путь — создать какой-нибудь национальный, а ещё лучше международный трест. Такой трест, который представлял бы одно или несколько государств и даже был бы номинально связан с Лигой Наций, мог бы иметь дело с большевистским правительством на равных началах. Ему пришлось бы признать это правительство и вместе с ним приняться за разрешение назревшей задачи создания материальной основы для восстановления условий цивилизованной жизни в европейской и азиатской частях России. По своей общей структуре он должен походить на один из тех крупных закупочно-распределительных трестов, которые сыграли такую важную роль в жизни европейских государств во время мировой войны. Этот трест имел бы дело с отдельными промышленниками, а большевистское правительство, со своей стороны, имело бы дело с населением России; за короткое время он мог бы стать совершенно незаменимым для большевистского правительства. Только по такому пути может развиваться торговля капиталистического государства с коммунистическим. Все попытки, которые делались в прошлом году и раньше, найти какой-либо способ вести частную торговлю с Россией без признания большевистского правительства, были с самого начала столь же безнадёжны, как поиски северо-западного пути из Англии в Индию[458]. Лёд непреодолим.
Любая страна или группа стран, обладающая достаточными промышленными ресурсами, которая пойдёт на признание большевистской России и будет оказывать ей помощь, неизбежно станет опорой, правой рукой и советником большевистского правительства. Она будет воздействовать на это правительство и, в свою очередь, подвергаться его воздействию. Страны, входящие в такой трест, станут более склонны к методам коллективизма, а с другой стороны, строгости, налагаемые крайним коммунизмом в России, вероятно, значительно смягчатся под их влиянием.
Соединённые Штаты Америки — единственная держава, которая может взять на себя роль такого спасителя, являющегося в последнюю минуту. Вот почему дело, которое замыслил предприимчивый и не лишённый воображения г. Вандерлип[459], представляется мне весьма знаменательным. Я сомневаюсь в положительных результатах его переговоров; возможно, они представляют собой лишь начальную стадию обсуждения русской проблемы на новой основе, которое может привести, наконец, к тому, что эта проблема будет решаться всеобъемлюще, в мировом масштабе. Так как мировые ресурсы истощены, если не считать США, другим державам придётся объединить свои усилия, чтобы иметь возможность оказать России эффективное содействие. У коммунистов нет отвращения к ведению дел в большом масштабе; напротив, чем больше масштаб, тем больше и приближение к коллективизму. Это высший путь к коллективизму для немногих, в отличие от низшего пути, которым идут массы.
Я твёрдо убеждён, что без такой помощи извне в большевистской России произойдёт окончательное крушение всего, что ещё осталось от современной цивилизации на территории бывшей Российской империи[460]. Это крушение вряд ли ограничится её пределами. Другие государства, к востоку и западу от России, одно за другим будут втянуты в образовавшуюся таким образом пропасть. Возможно, что эта участь постигнет всю современную цивилизацию.
Эти соображения относятся не к какому-то гипотетическому будущему; излагая их, я пытался дать общую картину событий, развивающихся с огромной быстротой в России и во всем мире, и наметить возможные перспективы, — как всё это мне представляется. Такова общая характеристика создавшегося положения, и я хотел бы, чтоб читатель руководствовался ею, знакомясь с моими очерками о России. Так я толкую письмена на восточной стене Европы» (Пер. — И.Виккер, В.Пастоев. Собрание сочинений в 15-ти томах. Том 15. М., “Правда”, 1964, библиотека журнала “Огонёк”; приводится по публикации в интернете: http://www.bookluck.ru/booktritu.html).
456
Т.е. в этом абзаце Г.Уэллс оценивает перспективы с позиций европейского колониального эгоизма и к нему же взывает.
457
И соответственно такому пониманию целей деятельности иностранного капитала на территории России, подтверждённому практикой империи, когда выплаты по дивидендам иностранным «инвесторам» росли быстрее, чем ВВП России, Советская власть изначально отрицала принцип свободы перемещения капиталов, товаров и трудовых ресурсов через границы. Действовал режим монополии государства на внешнюю торговлю. По этим же причинам СССР отказался от участия в «Плане Маршалла» (помощь США в восстановлении хозяйства Европейских стран) по завершении второй мировой войны ХХ века.
458
Имеется в виду многовековой безуспешный поиск морского пути из Атлантического в Тихий океан вокруг северных берегов Канады и Аляски. Первым такое плавание совершил в 1906 г. норвежский полярный исследователь Руал Амундесен, но из-за навигационных трудностей (льды и шхерный фарватер) найденный им маршрут не имел и не имеет экономического значения: Панамский канал выгоднее, и если его пропускной способности не хватит, то будет построен второй канал. (Наше пояснение при цитировании).
459
Американский предприниматель, который в 1920 г. посетил РСФСР и вёл переговоры о предоставлении на территории Советской России концессий капиталу США в то же самое время, когда Г.Уэллс был в Москве и встречался с В.И.Лениным.
460
Г.Уэллс даёт и характеристику “элите” Российской империи, пишет о приходе к власти РСДРП (б) и причинах провала её политических оппонентов:
«Россия попала в теперешнюю беду вследствие мировой войны и моральной и умственной неполноценности своей правящей и имущей верхушки (как может попасть в беду и наше британское государство, а со временем даже и американское государство). У правителей России не хватило ни ума, ни совести прекратить войну, перестать разорять страну и захватывать самые лакомые куски, вызывая у всех остальных опасное недовольство, пока не пробил, их час. Они правили, и расточали, и грызлись между собой, и были так слепы, что до самой последней минуты не видели надвигающейся катастрофы. И затем, как я расскажу в следующих главах, пришли коммунисты…».
«Основная катастрофа произошла в 1917 году, когда чудовищно бездарный царизм стал окончательно невыносим. Он разорил страну, потерял контроль над армией и доверие всего населения. Его полицейский строй выродился в режим насилия и разбоя. Падение царизма было неизбежно.
Но в России не было другого правительства, способного прийти ему на смену. На протяжении многих поколений усилия царизма были направлены главным образом на то, чтобы уничтожить всякую возможность замены его другим правительством. Он держался у власти именно благодаря тому, что, как бы плох он ни был, заменить его было нечем».
Это мнение Г.Уэллса совпадает по существу с оценкой В.О.Ключевского:
«Первая русская революция (судя по контексту — февральская 1917 г.: наше пояснение при цитировании) превратила Россию в дискуссионный клуб и арену политической драки. Либеральные круги, не привыкшие действовать и брать на себя ответственность, пустились в шумные споры о том, должна ли Россия быть конституционной монархией, либеральной республикой, социалистической республикой и так далее. Среди всей этой неразберихи позёрствовал “благородный либерал” Керенский; на поверхность всплывали разные авантюристы, “сильные личности”, лжесильные личности, российские монахи и российские бонапарты. Исчезли последние остатки общественного порядка. К концу 1917 года на улицах Москвы и Петрограда убийства и ограбления стали таким же обычным явлением, как автомобильные происшествия на улицах Лондона, с той разницей, что на них обращали ещё меньше внимания. На пароходе, шедшем из Ревеля (ныне Таллинн; Г.Уэллс возвращался из РСФСР через Эстонию, поскольку в условиях гражданской войны и блокады РСФСР державами Антанты прямого сообщения с «Великобратанией» не было: наше пояснение при цитировании), я встретил американца, бывшего представителя “Америкэн харвестер компании” в России, который находился в Москве во время этой полнейшей анархии. Он рассказывал об ограблениях среди бела дня, о часами валявшихся в канавах трупах, мимо которых занятые своими делами люди проходили так же, как проходят у нас мимо валяющегося на тротуаре дохлого котёнка».
.
«И во всей России и среди русских, разбросанных по всему свету, была лишь одна организация, объединенная общей верой, общей волей, общей программой; это была партия коммунистов. В то время как вся остальная Россия была либо пассивна, как крестьянство, либо занималась бесплодными спорами, либо предавалась насилию или дрожала от страха, коммунисты, воодушевленные своими идеями, были готовы к действию. (…) она сумела захватить и удержать власть в развалившейся Империи, потому что в те страшные дни она была единственной организацией, которая давала людям единую установку, единый план действий, чувство взаимного доверия. Это было и есть единственно возможное в России, идейно сплочённое правительство. Сомнительные авантюристы, терзающие Россию при поддержке западных держав, — Деникин, Колчак, Врангель и прочие — не руководствуются никакими принципиальными соображениями и не могут предложить какой-либо прочной, заслуживающей доверия основы для сплочения народа (это было действительно так: все названные — военные специалисты, на протяжении большей части жизни — служаки, которые в проблематике обобщённых средств управления / оружия выше самого низкого шестого приоритета ничего не понимали и потому просто были не способны быть вождями народа и руководителями государства: наше выделение и замечание при цитировании). По существу, это просто бандиты. Коммунисты же, что бы о них ни говорили, — это люди идеи, и можно не сомневаться, что они будут за свои идеи бороться. Сегодня коммунисты морально стоят выше всех своих противников».
Впечатления Г.Уэллса качественно отличаются от мифотворчества воздыхателей о возобновлении прошлого — нынешних монархистов и либералов, которые не способны договориться друг с другом о желаемом будущем. Герберт Уэллс, в отличие от россионских мифотворцев, был современником тех событий, и он не был ни монархистом, ни марксистом. Монархизм он считал отжившим прошлым, а марксизм — профанацией будущего и потому его оценки событий того времени — во многом достоверны.