Я вставил в свой рассказ часовщика и дал ему имя Хёрнер. Имя не вымышленное. Часовщик Кристоф- фер Хёрнер действительно существовал. Я отыскал его в одной работе, где были поименно перечислены часовщики XVIII века. Клички коров заимствованы из описи имущества усадьбы Хаммарбю; опись составлена через много лет после смерти Линнея, зато совершенно правдива. Упомянув в книге твердую смолу, я должен был выяснить, как ее получают. Встречается в книге и некий г-н Нурлинд, органист, так вот он, если память мне не изменяет, есть в энциклопедии Сольмана. История о настройке музыкального инструмента (садовникова хуммеля) не придумана. Ее рассказал один норвежский музыкант-этнолог. Речка Севьяон весьма извилиста, а потому я не мог ошибиться с направлением. И плавать Линней умел, я это выяснил, заглянув в историю плавательного искусства.
Таким вот образом требование правдивости брало свое. Возможно, создается впечатление некоторой маниакальности, принудительности. Да, конечно. Ведь и то, что по своему происхождению далеко от реального Линнея, и реального Хаммарбю, и реального времени, все равно имеет вполне определенный исток. К примеру, когда Линней наблюдает, как ребятишки кучкой снуют по Уппсальской равнине, — это зрительное воспоминание о духовом оркестре, который репетировал на плацу в канун Первого мая, снова и снова меняя позицию. Ночные козьи набеги в сад взяты, по-моему, из рассказа о козах, найденного в книге «Nemesis Divina» («Божественное возмездие»)[24]. Фразу о том, что хорошие раки всегда не прочь свариться заживо, я вычитал в дневниках Толстого. Фальшивый камень профессора Берингера (вюрцбургского профессора Берингера) выставлен в одном из музеев Уппсалы.
Вышеизложенное может показаться описью источников. Словно книга опирается на эти источники и может быть к ним возведена. Но это не так. Книга ушла дальше, оставила источники позади. Уничтожила их. Принудила исчезнуть, а сама зажила собственной жизнью. Истребила открытия и находки, чтобы стать вымыслом. Когда создается книга, всё находится в преображении, и речь действительно шла о том, чтобы преобразить, метаморфировать те элементы, что были началом. (Кстати говоря, то, что они были началом, — моя иллюзия, хотя в иные мгновения я таки усматривал отправную точку в чем-то ином.) Из кусочков, взятых в реальности, мне предстояло выстроить дом, а потом войти в него и задраить все отверстия, чтобы возникло замкнутое внутреннее пространство, из которого читателю не уйти.