Но в комнате не видно ни швейной машины, ни зеркала, ни комода. Не похоже, что в ней живёт девушка. Наверно, её горница — рядом, за стеной. Там в простенках между окон висят её фотографии. С кем же снималась она? С тем, которого называют её женихом? Может, только с подругами…
Вася повернулся на бок и закрыл голову одеялом…
…Уложив гостя, Трофим Тимофеевич пошёл на кухню, чтобы помочь Кузьмовне собрать посылку Вере.
Одна за другой входили матери девушек, клали на стол узелки с продуктами, а сами садились и расспрашивали про дочерей. Старик шёпотом пересказывал всё, что слышал от Васи.
На рассвете пришёл Шаров, высокий, прямой, с гладко выбритым тугим и румяным лицом, с широкой лысиной, слегка прикрытой тощими прядями мягких волос. Он долго пожимал руку Трофиму Тимофеевичу и говорил тёплым баском, как самому близкому и дорогому для него человеку:
— Здравствуйте, здравствуйте, умелец!
— Какой я умелец, — смутился старик. — Так, подмастерье.
— Ну, ну, не прибедняйтесь…
Створчатая дверь распахнулась, и в переднюю вышел взлохмаченный Вася, с заспанным и оттого казавшимся особенно добродушным и очень юным лицом.
— Сквозь сон услышал… Голос вроде знакомый…
Шаров потряс его руку, назвал землепроходцем. Вася, не вслушиваясь в похвалу, спросил: откуда появился председатель?
— Бураном принесло, — рассмеялся Павел Прохорович. — В город надо ехать, и вот нельзя тронуться.
— Я мог бы сесть за кучера, но… там девушки ждут. Переполошатся. — Вася глянул в окно: о стекло бились синие снежинки. — Светает. Мне пора.
Позавтракав, он собрался в дорогу. Узелки с продуктами бережно уложил в рюкзак.
Его проводили за околицу. Там он встал на лыжи и, оттолкнувшись палками, сразу исчез в снежном вихре.
Глава вторая
— Корни у меня глубокие, — говорил Трофим Дорогин своему гостю. — Мой прадед был первым засельщиком здешнего края…
Вопросов у Шарова было много. Не праздное любопытство привело его в этот дом. Ещё перед войной он начал писать кандидатскую диссертацию о влиянии лесов на урожай зерновых культур. После возвращения из армии достал свои тетрадки из стола. В них было много цифр, сведённых в пространные таблицы, но недоставало живых воспоминаний старых хлеборобов о Чистой гриве. Он надеялся, что Дорогин расскажет о давным-давно вырубленных сосновых борах и раскорчёванных берёзовых рощах, о речках, когда-то многоводных и богатых рыбой, а теперь превратившихся в ручьи. Большая жизнь поборника садов и лесов раскроется перед ним.
Непогода свела их на целый день, — им некуда было спешить, и они сидели за столом, друг против друга, пили чай и разговаривали. Добродушная улыбка на бородатом лице рассказчика сменялась то гневной строгостью, то деловитой обстоятельностью.
Начал он с далёких времён, с того, что сам когда-то слышал от своего деда…
В семнадцатом веке в эти синие предгорья приплыли казаки на больших дощаниках. На высоком берегу реки построили деревянный острожек, поставили на каменные постаменты тяжёлые литые пушки.
За рекой расстилалась бесконечная ковыльная степь. Пробежит ли табун низкорослых диких лошадей, подымется ли с дневной лёжки стадо джейранов — степных антилоп, появится ли одинокий всадник с деревянным луком и колчаном опушённых стрел — всё видно из острога.
С угловых башен хорошо глядеть в степь! Потому и прозвали острожек Гляденом.
От него начиналась высокая поляна, протянувшаяся вдоль снежного хребта на десятки вёрст, — первая ступень на пути к горам. Это — Чистая грива. Там казаки распахали плотную, как войлок, целину и посеяли усатую пшеницу.
В ту же далёкую пору они привезли в Сибирь колоды с пчёлами и весёлые песни про «яблочко садовое, медовое, наливчатое». В едва обжитых местах появился и крепчал здоровый запах мёда, белых пшеничных калачей.
Прошло полстолетия. Казачья линия продвинулась на юг, опоясав горный хребет. На месте острожка стала разрастаться деревня пашенных крестьян. Из-за Урала приходили и оседали здесь беглые люди: одних вела сюда мечта о воле, других манил земельный простор. Из неоглядных степей они привозили черноглазых девок с длинными косами чернее грачиного крыла, называли своими жёнками, учили говорить по-русски, петь незнакомые песни про сад зелёный под окном. Год от году взрастали здесь крутые нравом, как порывистый степной ветер, скуластые люди.