Вася остановился:
— Здравствуй, Капитолина Матвеевна!
— A-а, навеличивать принялся! — громко и горделиво рассмеялась Капа, сложив руки на колыхавшийся живот.
А Вася уже разговаривал с Вовкой:
— Тебе, матрос, нравится моя машина?
— Это не машина… Машина, которая легковушка…
— Ничего, ездить и на этой весело! Хочешь прокатиться?
Ещё не видала земля такого мальчугана, который не хотел бы прокатиться на любой машине. Вовка подтвердил это звонким «Ага!» и, подхваченный дядей Васей, взобрался на зелёный бачок «Ижевца» и ухватился за рогали.
— Ты смотри! — пригрозила Капа мотоциклисту, когда тот разворачивал машину в улицу, освободившуюся от коров. — Везёшь не мешок репы, а человека! Ха-ха-ха… Своего-то не успел завести, тихоня! Не привык возить маленьких-то…
Провожая глазами мотоцикл, едва заметный в туче пыли, она проглотила смех и всполошилась:
— Ой, упадут! Ой, ухаб! Уронит ребёнка… — Испуганно взмахивала руками. — Пропал Вовка!.. За деревней расшибутся!..
Когда вдали снова показался мотоцикл, она побежала навстречу, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Они встретились на середине улицы. Подхватив мальчугана подмышки, Вася поставил его перед матерью:
— Получай своего наследника!
— А потише не мог? Перепугал меня до смерти! Не что-нибудь, а ребёнка доверила тебе…
— Я же не в полную скорость…
— Головка не болит? — встревоженно склонилась Капа к сыну.
— Хорошо, мамка!.. Скажи тятьке: хочу таку машину!..
Положив руку на плечо сынишки, Капитолина подняла носик и снова расхохоталась:
— Тебе бы в жисть не рассчитаться за него! Не со мной, а с моим мужиком…
— У тебя, я помню, не болело сердце за сына. Своим не считала…
— А вот теперь переменилась! И мужик мой ужасно любит Вовку. Больше, чем меня! Тьфу, тьфу, не изурочить бы!.. Я даже боюсь, что нашего совместного не будет так любить…
— Мамка! Мамка! — Вовка дёргал за юбку. — Ты про кого?..
— Ой. что это я! — спохватилась Капа. — При ребёнке такое говорю.
Вася спросил, надолго ли она приехала в село.
— Может, насовсем…
Постепенно прояснились планы и намерения Капы: к зиме родится маленький, жить с двумя детьми вдали от родных будет трудновато, лучше — возле мамы.
Тыдыев решил осенью переехать в колхоз — на зарплату.
— Не знаю, согласится ли правление… — молвил Вася.
— А я, колхозница, буду на трудоднях, — объявила Капа, — Хочешь — завтра приму от тебя сад.
— Вот славно! Приходи в контору. Договоримся.
Долго ждал Вася этого дня, а дождавшись — задумался: нелегко уходить из колхоза, с которым был связан, как с родной семьёй, всей жизнью, работой, думами о будущем.
На рассвете он уехал в сад. На яблонях наливались плоды. Ветки стланцев устало клонились к земле, а ветки ранеток напоминали початки кукурузы: так много было на них плодов. На прощанье сад порадовал небывалым урожаем! Кусты крыжовника, выращенные из семян, собранных отцом, были особенно дороги. Не проходило дня без того, чтобы Вася не побывал на этом участке. Присматривался ко всему. Перезимовали кусты хорошо. Через месяц созреют ягоды…
Вот они — три десятка кустов. Все выращены из одних и тех же семян, однако у каждого из них есть что-то своё. Они разнятся и по количеству шипов, и по форме листьев. Ясно, что и ягоды у них будут разными по вкусу. Надо всё отметить, всё записать, как делают настоящие селекционеры. Лучше бы перевезти кусты в «Победу», но… нет, он не сможет сделать этого. Он не потревожит сада, в котором всё связано с памятью об отце. А для наблюдения за маточными кустами будет приезжать раз в неделю.
Вася запряг коня в телегу и, пригласив Капитолину, поехал прощаться с лесными полосами. Сидели спиной друг к другу и некоторое время молчали.
День был серый, мягкие тучи, закрыв небо, опускались всё ниже и ниже. Быстрые как молнии ласточки то и дело мелькали перед глазами, едва не задевая земли острыми крыльями. С вершины тополя, опустив голову и став горбатой, ворона жаловалась на то, что у неё разболелась спина. На опушке бора кашлял бурундук, словно он простудился в первое же прохладное утро. Будет дождик. Но на открытых массивах он уже ничего не поправит: тощие низкорослые стебельки пшеницы пожелтели и скрючились. Там земля не вернёт семян. Иное дело — возле лесных заслонов: зимой лежали снега, теперь подымаются хорошие хлеба. Дождик подбодрит, ускорит рост. Тут, пожалуй, вырастет центнеров по двенадцать! Для засушливого года — отлично!.. Не нахлебником явится он, Вася Бабкин, в семью Дорогина, — осенью получит на трудодни и привезёт воз пшеницы!.. В Глядене поймут — надо выращивать леса!.. И он, первым делом, приготовит землю под лесной питомник: в сентябре посеет клён, в ноябре — берёзу…