— Не забыли, Кузьма Венедиктович! — улыбнулся Огнев, покручивая ус. — Порядок знаем!..
— Это от нас не уйдёт, — остепенил их Шаров. — Дайте взглянуть на реку…
Все двинулись к берегу. Огнев многозначительно моргнул Грохотову:
— Есть ещё одна причина… Павел Прохорович вроде именинника! Вчера…
— О-о! — загудел старик. — Это мы так не оставим! — Шутливо ткнул Шарова кулаком в бок, — Чего помалкиваешь-то?.. Сколь ни трудно было, а ты своего достиг!.. Люблю таких, у кого кремешок в характере!..
Дошли до Жерновки. Мутная, похожая на плохую брагу, вода плескалась у обрывистого, каменного берега.
— А я, Павел, тоже без дела не сидел. Вон гляди: сделал двери, сколотил рамы…
Грохотов кивнул на здание гидростанции, что надёжно притулилось к высокой скале. Нижний этаж, который омывала вода, был железобетонным, верхний — из сосновых брёвен. Шиферная крыша сливалась с серым гранитом Бабьего камешка. В оконных проёмах белели новенькие рамы. Оставалось только застеклить да покрасить!
Шаров шутливо пожурил старика. Послали его сюда сторожить, а он — опять за ремесло!
— Понимаешь, Павел, сосновая стружка больно хорошо пахнет! — объяснил тот. — Не могу отвыкнуть… От берёзовой щепы — тоже…
— Вот у тебя, действительно, кремешок в характере! — мягко, задушевно молвил Шаров.
Кузьма Венедиктович отправился готовить завтрак, а Шаров, Огнев и Бабкин, цепляясь за щели, взобрались на скалу. Оттуда был виден бор, поля и оба выселка. Вдали угадывалось устье Жерновки. Немного выше его на берегах большой реки раскинулись посёлки строителей мощной гидростанции. Там, отхватив изрядную долю русла, всю зиму вбивали металлический шпунт в каменное дно. Теперь перемычка уже готова, но воду из неё ещё не откачали. Фронт работы для экскаваторов в котловане откроется только через месяц. Вот на это-то время и обещали строители пригнать машины к Бабьему камешку…
— А нельзя ли плотину поднять повыше? — спросил Огнев. — Чтобы в Язевый лог напустить побольше воды…
— Там и так, я вам скажу, будет двухметровая глубина, — ответил Шаров.
— Вот порыбачим! — оживился Бабкин.
— Хариусы на зиму начнут скатываться в наше водохранилище. Простор для них! — широким жестом руки Павел Прохорович как бы описал границы создаваемого ими водоёма.
— Мы с Трофимом Тимофеевичем приедем! — сказал Василий. — Он про хариусов часто рассказывает. Любит удить их. Больше всякой другой рыбы.
Над печной трубой сторожки вился дымок. Пахло свиным салом, поджаренным на сковородке.
Из окна высунулась голова Грохотова.
— Мужики-и! — крикнул он и помахал рукой. — Слазьте! Жаркое остывает…
Огнев и Шаров тотчас же спустились со скалы. А Василий ещё раз посмотрел на реку. Над нею летела стая журавлей. Курлыкая звонко и певуче, как бы трубя в серебряные трубы, птицы возвращались в родные просторы.
Глава тридцать седьмая
Много добрых перемен произошло в ту осень.
С каждым днём богатела страна. Основой её роста и могущества была и оставалась крупная социалистическая промышленность. Но сельское хозяйство, несмотря на значительную техническую вооружённость, не поспевало за этим ростом. Не мало было отсталых колхозов и запущенных районов. В Сибири лежали втуне огромные земельные просторы. И партия, заботясь о создании обилия предметов потребления, призвала народ к крутому подъёму сельского хозяйства, укреплению колхозов, улучшению жизни и труда.
На собрании районного партийного актива Андрей Желнин привёл в пример артель «Новая семья».
— Чистую гриву я знаю тридцать пять лет. Она всегда славилась пшеницей. Прекрасным, золотым зерном! — говорил он. — Но и там, скажем на полях Глядена, ещё низки урожаи. У каждого колхоза сотни гектаров целины и старых залежей, которые ждут вспашки. Десять миллиардов пудов хлеба будет собирать страна в ближайшие годы. Наш с вами главный вклад — пшеница…
Шаров говорил о людях, с которыми он работал все эти годы, припомнил свой ночной разговор с бригадиром Субботиным, когда тот собирался уходить из колхоза.
А теперь у них уже нет таких, кто не вырабатывал бы минимума трудодней. Продукции они сдают государству больше, чем какой-либо другой колхоз района. И колхозники едят белый хлеб. Но ведь они сделали только первые шаги. У них ещё низка оплата трудодня. Им не хватает машин, моторов…
И уже в те осенние дни всюду почувствовалось великое движение на помощь сельскому хозяйству. В Гляден вереницами шли из города грузовики с кирпичом: в МТС строили мастерскую, общежитие, детский сад. баню, водонапорную башню, жилые дома, клуб… Прибывали новые машины: пропашные тракторы, картофелеуборочные комбайны, зернопогрузчики… К весне ждали: мощные С-80, многокорпусные плуги, сеялки, сажалки… Трактористы и комбайнеры были зачислены в штат и составили новую армию сельскохозяйственных рабочих.