Это была первая конференция после того, как умолкли пушки. Люди доброй воли добились прекращения войны во Вьетнаме. Воля народа победила. В мире стало светлее, и дышать было легче. В перерывы между заседаниями делегаты в фойе обнимали посланцев Вьетнама и Кореи, обменивались с ними автографами и значками. Это были встречи братьев и сестёр, людей труда, кому дорог мир.
Отцу дали слово на последнем заседании. Сосредоточенный и спокойный, он медленно вышел на трибуну, прокашлялся, пальцами правой руки провёл по груди, как бы разметая по сторонам широкую бороду, и заговорил:
— Нет на свете более мирной и радостной профессии, чем профессия садовода. Кто вырастил сад, тот не хочет, чтобы его проутюжили танки. Ему дорог и свой сад и сад доброго соседа; дорого всё, что создано людьми во имя жизни.
«Сад у нас большой. От Закарпатья до Тихого океана, — думала Вера, глядя на отца и чуть заметно покачивая головой в такт его словам. — Сад для всех…»
По жесту кинооператора всюду в зале чёрные коробки стали поворачиваться яркими жерлами в сторону трибуны. Они обдали оратора потоками ослепительного света, и Вера встревожилась: «Могут все мысли спутать». Но отец, раскинув руки, продолжал говорить ясно и громко:
— Выращивая сады, мы готовим хорошее наследство для людей близкого будущего, для того счастливого поколения, которое будет жить при коммунизме.
Вместе со всем залом Вера долго и горячо била в ладоши. «Мой сын, — думала она, — будет наследником и хозяином всего, что создано людьми».
Председатель объявил перерыв. Сквозь шумный поток делегатов Вера протиснулась к ложе, где находилась корейская делегация. Хон Сук бросилась ей навстречу. Взявшись за руки, они вышли в фойе и побежали к Трофиму Тимофеевичу. А вокруг него уже замыкалось кольцо людей, приехавших издалека, говоривших на разных языках. Одни пожимали ему руку, другие протягивали записные книжки для автографа. Молодой вьетнамец с глазами, похожими на чернослив, слегка отстранив бороду Дорогина, прикреплял к его пиджаку голубой значок с белым голубем.
— Василий! Бригадир! — окликнули Бабкина у входа в недавно достроенный, просторный каменный клуб Гляденской МТС, где теперь проводились колхозные собрания и вечера.
Бабкин оглянулся. К нему, переваливаясь по-утиному с ноги на ногу, бежала Капа. Низкорослая, одетая в сурковую дошку, крашенную под выдру, и закутанная в серую пуховую шаль, она выглядела ещё круглее, чем раньше. За ней степенно шли Шаров, Кондрашов и Субботин. Они приехали, чтобы принять участие в обсуждении пятилетнего плана артели «Победа». Капитолина помешала Василию поздороваться; оттеснив его в сторону, заговорила:
— Ты, небось, не ждал такую гостью? Думал, что я дома заплесневела? А я — вот она! С проверкой нагрянула!
— Вроде не то время, чтобы сад проверять! Зима!
— Сад — не моё дело. Я теперь — по закрытому грунту!
— К теплице пристроилась?
— Пристраиваться да в пристяжках ходить не люблю. Интереса нет. Почёт тому идёт, кто в коренниках… Ты знаешь, после того собрания, когда учёные-то приезжали, Шаров обратно стал меня выдвигать. Будто ему сказали обо мне доброе слово. В огородной бригаде поставил на звено. Морковку мы сеяли. Я всякими удобрениями кормила её. Выросла — лучше всех. Не поверишь — вот такая! — Капа приложила левую руку к локтю правой. — Честное слово! Ежели, к случаю, тебя такой морковкой стукнуть по лбу — упадёшь и не подымешься. Ха-ха… Мой Тыдыев боялся, когда я морковку в руки брала сердитая. Ну, вот… Стали у нас появляться новшества. Я задумалась: куда пойти? Сначала хотела на кукурузу. Вырастила бы такую, что всем на загляденье! А потом передумала — на закрытый грунт махнула: это дело новее всего! Главной огородницей! И Тыдыев присоветовал…
— Он сам-то как… всё ещё — на зарплате?
— Не поминай. Теперь нечем корить моего мужика: перед Новым годом вступил в колхоз. Трудодни сейчас — те же деньги. Каждый месяц получаем аванс. И выходные ввели. И отпуска. С оплатой! Тем, кто много вырабатывает. На трудодень у нас пришлось по десятке с лишним. Вот как! Да хлеб, мёд, яблоки и всякая всячина. Можно работать!.. А у вас, говорят, теплицу разморозили? Эх, вы, недотёпы!
— Ругать надо не нас. Мы просили построить два каменных коровника, а нам — теплицу. Видишь ли, план такой где-то придумали, колхоз даже не спросили. И шефов заставили строить зимой. Весна землю отогрела — стены покосились. Деньги ухлопали, а толку…