— Ой, да это — охотник! — встрепенулась Вера. — Вот хорошо!
Теперь им есть на кого положиться: уж охотник-то приведёт к жилью!
Лиза тёрла ушибленное колено, Вера — плечо.
— Чугунный, что ли?.. Саданул со всего маху…
— Я себе чуть шею не сломил. Ветер виноват — разогнал меня на лыжах…
— Напугал, как бес! — шутливо ворчала Гутя. — Мурашки по коже!..
— Аж сердечушко оторвалось! — простонала Лиза. — Думала — не отойдёт…
— А куда вас леший погнал в такую падеру?
— Может, вы с ним знаетесь? А мы сами по себе… — ответила Вера усмешкой на усмешку.
— Чьи же вы такие? — Парень заглянул в лицо одной, другой, третьей. — Как тут оказались?
— В поле работали… Снег задерживали…
— Но задержать не смогли!.. Зато я вас задержал…
— Мы из Глядена.
— Вон откуда! Далеко-о забрели!.. Ну, ничего, скоро выйдем!
— Куда? На выселок?
— Хватились! Выселок давно остался вправо. А это земля — наша, луговатская.
— Ой, куда нас занесло!
— До деревни не добраться, а ночевать будем в тепле. Ручаюсь.
Охотник отыскал свои лыжи, втоптанные в снег, и взял их на шнурок.
— Зовут меня Васильем. Нет, просто Васей… — Он подхватил Веру под ушибленную руку и спросил. — Так не больно?.. Ну, пошли. Ровным шагом.
Лизе хотелось идти рядом с парнем, но Гутя уже уцепилась за его левую руку. Тоже называется подружка! В тёплом полушубке она могла бы идти крайней.
Девушки расспрашивали о полях, по которым шли. Вася охотно отвечал. Но ветер сминал его слова и кидал куда-то вдаль. Вера переспрашивала, а потом, наклонив голову, передавала Тасе, та — своей соседке:
— Скоро дойдём...
Когда темнота ещё больше сгустилась, девушки умолкли. Тут и бывалый человек может заблудиться… Но Вася не тревожился, шагал уверенно и твёрдо. Снежные козырьки с хрустом ломались под ногами.
— Знакомое поле… — говорил он по-домашнему просто, без тени бахвальства. — Даже с завязанными глазами выведу…
Большой треугольный лемех от старой сохи был подвешен рядом с фонарём, к перекладине между двумя столбами. Ночной сторож конного двора Игнат Скрипунов, приземистый старичок в жёлтом тулупчике, в громоздкой бараньей шапке, бил тяжёлым тележным курком по лемеху.
Двор был расположен на окраине села, куда стекались дороги с полей, и старик не удивился, когда в двух шагах от себя увидел лошадиную голову.
— Нашёл? — спросил нетерпеливо. Ему не ответили, и он рассердился. — Оглох ты, что ли?
Как бы проломив темноту, перед ним появился незнакомый высокий человек в длинном тулупе и тронул рукой шапку, облепленную снегом:
— Добрый вечер, земляк!
— К чёрту с таким добром! К дьяволу! — ругался Игнат, помахивая уставшей рукой. — Ты отколь взялся? Кто такой?
— А куда я приехал? — в свою очередь спросил Шаров. — Какая ваша деревня?
— Говори: девок видал?
— Каких?
— Наших, понятно. Целое звено. Утром ушли и не воротились. Дочь моя Лизавета с ними… С самых сумерек сполох бьём. Все мужики ищут…
Приезжий достал лопату из саней и подал звонарю.
— Вот поднял в поле… Возле снежных валков…
Игнат выхватил лопату, глянул на неё и застонал:
— Наша… Сам строгал черенок… Беда стряслась!.. Беда, беда!..
— Выйдут на звон, — стал успокаивать Шаров. — Вот я услышал… Далеко-далеко… Так же и они…
Старик снова принялся бить в лемех.
Из темноты показалась голова второй лошади, и тотчас же подошёл усатый человек в обмёрзшей армейской шапке, в полушубке, подпоясанном широким офицерским ремнём.
Скрипунов бросился к нему:
— Ну?.. Пустой воротился?..
— Даже следов не видно.
— А вон человек поднял лопату в поле: Лизаветину!.. Мать узнает — с горя умрёт. Пропали девки. Пропали… Беда, беда!.. — снова застонал Игнат, покачиваясь из стороны в сторону. — Упреждал я: «Кости ломит — не ходите». Не послушались. Закопёрщица ихняя смехом ответила: «На печке сидеть непривычные!» У нас, говорит, насчёт бурана своя смекалка. Он, говорит, нам на пользу: наметёт на полосе большие сугробы… Вот и досмекались!.. На погибель девок сманила… В беду, как в омут, бросились…
Усатый шагнул к Шарову:
— Где лопату нашли? Сами-то откуда? — И с одного слова оживился. — A-a, слышал про вас, товарищ Шаров! До войны многое слышал и жалел, что встретиться не довелось. — Сдёрнул с правой руки пёструю собачью мохнашку. — Здравствуйте! Я — полевой бригадир. Огнев. Никита Родионович Огнев. А вы, значит, в свою Луговатку вернулись?