Полчаса спустя в Фароли прискакали четыре всадника. Соскочив с лошадей, они стояли, покачиваясь, побежденные усталостью и разочарованием, потому что знали, благодаря Безошибочному , что фургон Шимрода исчез.
Из особняка вышел камергер.
— Благородные сэры, ваши пожелания?
— Объявите о нас Тамурелло, — сказал Шимрод.
— Ваши имена, сэры?
— Он нас ждет.
Камергер удалился.
В одном из окон Шимрод заметил движущуюся тень.
— Он наблюдает за нами и слушает, — сказал он остальным. — Решает, в каком облике появиться.
— Жизнь волшебника — странная штука, — сказал Каргус.
— Неужели он стыдится собственного лица? — удивился Яне.
— Мало кто видел его. Теперь он услышал достаточно и сейчас выйдет.
Медленно, шаг за шагом, из теней появился высокий человек. На нем была серебряная кольчуга, каждое звено которой было настолько тонким, что казалось почти невидимым, шелковая юбка цвета морской волны и шлем с тремя высокими зубцами, похожими на рыбьи колючки. Со лба, полностью скрывая лицо, свисали серебряные цепи. В десяти футах от Шимрода он остановился и сложил руки на груди.
— Я — Тамурелло.
— Ты знаешь, почему мы здесь. Отдай нам Карфилхиота и двух детей, которых он похитил.
— Карфилхиот пришел и ушел.
— Тогда ты его сообщник и разделяешь его вину.
Из-за цепей послышался сдавленный смех.
— Я — Тамурелло. Я не принимаю ни хвалу, ни хулу за свои действия. В любом случае ты поссорился с Карфилхиотом, а не со мной.
— Тамурелло, у меня нет терпения на пустые слова. Ты знаешь, чего я требую от тебя. Приведи обратно Карфилхиота, мой фургон и двух детей, которых он захватил.
— Только сила может угрожать, — глубоким звучным голосом ответил Тамурелло.
— Опять пустые слова. Еще раз: прикажи Карфилхиоту вернуться.
— Невозможно.
— Ты содействовал его побегу; теперь ты отвечаешь за Глинет и Друна.
Какое-то время Тамурелло стоял, сложив руки не груди, и молчал. Четверо почувствовали, что их изучают из-за серебряных цепей.
— Ты передал свое послание, — наконец сказал волшебник. — Теперь тебе нечего медлить с отъездом.
Четверо сели на лошадей и уехали. На краю прогалины они остановились и посмотрели назад. Тамурелло уже вернулся в особняк.
— Делать нечего, — глухим голосом проговорил Шимрод. — Теперь нам придется иметь дело с Карфилхиотом в Тинзин-Фирале. Зато Глинет и Друн, по меньшей мере временно, защищены от физического насилия.
— А что Мурген? — спросил Аилл. — Он вмешается?
— Это совсем не так легко, как ты думаешь. Мурген ограничивает действия магов, поэтому и сам ограничен в средствах.
— Я не могу больше ждать, — сказал Аилл. — Я вынужден вернуться в Тройсине. И, быть может, если король Осперо мертв, я уже опоздал.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Четверо всадников вернулись от Фароли на Ихнилдский Путь, и поскакали на юг, через Пимпероль и весь Лайонесс, к Слут-Скему на Лире.
Рыбаки в порту очень сдержанно говорили о поездке в Тройсине.
— Тройский военный корабль патрулирует побережье, — объяснил Аиллу капитан «Ласковой Волчицы» — Иногда он подходит чуть ли не к берегу, иногда уходит за горизонт, и всегда топит любое судно, которое ему удается поймать. И это очень быстрый корабль. Чтобы сделать сыр потверже, Касмир содержит дюжины шпионов. Даже если я сумею пересечь пролив, новость об этом достигнет Касмира, меня схватят, как агента Тройса, и кто знает, что тогда произойдет? Старый король умирает, и можно ожидать перемены к лучшему, во всяком случае я на это надеюсь.
— Значит он еще не умер?
— Мои новости не очень-то новые — им неделя сроку; кто может сказать? Так что мне приходится плыть глядя одним глазом на погоду, другим на Тройс и третьим на рыбу, и я никогда не отплываю дальше мили от берега. Нужно пообещать мне целое состояние, чтобы искусить меня доплыть до Тройса.
Ухо Шимрода уловило намек на то, что решение рыбака не слишком неколебимо.
— Сколько надо плыть?
— Ну, если отплыть ночью, чтобы избежать шпионов и патрулей, моя «Волчица» будет там следующей ночью. Сейчас хороший ветер и слабые течения.
— И сколько же ты хочешь?
— За десять золотых крон я могу попытаться.
— Девять золотых крон и наши четыре лошади.
— Идет. Когда вы хотите отплыть?
— Сейчас.
— Слишком рискованно. Я должен подготовить свою посудину. Возвращайтесь на закате. Оставите лошадей вон в той конюшне.
Без всяких происшествий «Ласковая Волчица» пересекла Лир и за два часа до полуночи пристала в Ширклиффе, на побережье Тройса; в припортовых тавернах все еще светились огоньки.
Капитан пришвартовал «Ласковую Волчицу» к пирсу без всякой опаски.
— А что с властями Тройса? Они не попытаются схватить твое судно? — спросил Каргус.
— Да ну! Все это буря в стакане воды. Почему мы должны причинять неприятности друг другу из-за подобной чуши? Мы остаемся в хороших отношениях и всегда помогаем друг другу.
— Хорошо, желаю тебе попутного ветра!
Четверо отправились в конюшню и подняли конюха с его соломенного матраца. Сначала он сварливо ругался:
— Почему вам бы не подождать до утра, как всем разумным людям? Что за суета посреди ночи? Почему вы не даете спать честным людям?
— Вместо того, чтобы жаловаться, лучше бы ты нашел нам четырех добрых лошадей, — еще более сварливо ответил Каргус.
— Если я должен, то найду. Куда вам надо?
— В Домрейс, как можно быстрее.
— А, на коронацию? Тогда вы уже опоздали, церемония начинается в полдень!
— Король Осперо мертв?
Конюх почтительно вздохнул.
— К нашему горю. Он был хороший король, не жестокий и не тщеславный.
— А новый король?
— Он будет королем Треваном. Я желаю ему благополучия и долгой жизни, так как только деревенщина может желать другого.
— Поторопись с лошадями.
— Вы все равно опоздали. А если надеетесь прибыть к коронации, то загоните всех лошадей.
— Быстрее! — в ярости крикнул Аилл. — Пошевеливайся!
Конюх, что-то бормоча про себя, оседлал лошадей и вывел их на улицу.
— А теперь мои деньги!
Шимрод заплатил и конюх вернулся в конюшню.
— Сейчас я — король Тройсине, — сказал Аилл своим товарищам. — Если мы окажемся в Домрейсе до полудня, завтра я останусь королем.
— А если мы опоздаем?
— Тогда корону водрузят на голову Тревана, и королем будет он. Поскакали.
Четверо помчались за запад по берегу, мимо тихих рыбацких деревушек и длинных пляжей.
На рассвете, когда лошади уже спотыкались от усталости, они прибыли в Слалок, где поменяли лошадей и, освещенные лучами утра, во весь опор поскакали в Домрейс.
Солнце уже подходило к зениту, когда дорога повернула, спустилась под уклон и привела их в парк перед храмом Геи, в которым ожидала коронации тысяча самых знатных дворян королевства.
На краю территории храма их оставил отряд стражников из восьми кадетов Герцогского колледжа, в сине-золотых церемониальных доспехах и парадных шлемах с высоким розовым плюмажем. Они закрыли алебардами дорогу четырем всадникам.
— Вы не можете войти.
Изнутри донесся торжественный рев труб и фанфар, объявивший о появлении будущего короля. Аилл вонзил шпоры в бока лошади и та прорвала ряд скрещенных алебард; его три товарища поскакали за ним. Спустя мгновение они уже стояли перед храмом Геи. Тяжелый портик опирался колонны, сделанные в классическом стиле. Внутренность храма была открыта всем ветрам. В центральном алтаре горел династический огонь. Со спины лошади Аилл увидел, как принц Треван поднимается по ступенькам, с предписанной ритуалом важностью пересекает террасу и становится на колени на покрытую подушкой скамью. Между Аиллом и алтарем стояла вся знать Тройсине, одетая в церемониальные одежды. Стоявшие сзади начали гневно поворачиваться, когда все четверо, не сходя с лошадей, стали пробиваться вперед.