— Да, больше. На большой кусок больше, — сказал Илюшок.
Лев Николаевич широко раскрыл рот и рванул рукой, как будто откусил огромный кусок огурца, и опять начал жевать. Но с пятым огурцом мальчик справился скорее, чем с другими огурцами, потому что откусывал очень большие куски, а жевал мало.
— Раза два-три пожуёт — и готово дело: проглатывал.
Пятый огурец был съеден.
— Пошёл мальчик дальше, видит — лежит… лежит…
— Шестой огурец, — низким голосом, в подражание дедушке, подсказал Илюшок.
— Верно, шестой огурец.
— Что же, этот, шестой, ещё больше? — спросил Илюшок.
— А как ты думаешь?
— Наверно, больше, — с некоторым сомнением ответил Илюшок.
— Ну конечно, больше! Конечно, больше! Больше!
— Ну, а какой? — с недоверием спросил Илюшок.
— Да вот такой! — проговорил Лев Николаевич и расставил указательные пальцы на метр один от другого.
— Дедушка, но ведь таких огурцов… — начал было Илюшок.
Сонечка рассмеялась и прервала его:
— Опять «таких огурцов»! Пойми же, это сказка. Вот дурачок!
Илюшок до того смутился, что даже весь съёжился и виновато посмотрел на Сонечку и Льва Николаевича. Должно быть, действительно почувствовал себя «дурачком».
От шестого огурца мальчик откусывал целые кусищи. А жевал мальчик шестой огурец ещё меньше, чем пятый, и моментально от шестого огурца ничего не осталось.
Лев Николаевич замолчал. Лицо у него сделалось серьёзное.
— А седьмой огурец… седьмой… последний, — негромко произнёс он. — Седьмой… — повторил он, как будто даже не зная, что сказать про величину седьмого огурца. — Седьмой… седьмой… был такой большой… такой большой, что, если бы показать какой, надо бы руки откидывать назад, назад…
Сонечка и Илюшок с нетерпением смотрели на руки Льва Николаевича в ожидании, что они и начнут откидываться назад. А руки не двигались. Правая лежала на палке, а левую руку Лев Николаевич сжал в кулак. Он молчал и, улыбаясь, глядел на Сонечку и Илюшка. А они все смотрели на его руки. Теперь и Сонечка смотрела на руки, а не на лицо дедушки: ведь страшно интересно было узнать, какой же величины был седьмой огурец. Сонечка и Илюшок, видно, сами старались вообразить себе, какой он мог быть.
Илюшок спросил:
— А может быть, седьмой был такой же, как мальчик?
— Да, почти такой.
— И такой же толстый?
— А почему тебе кажется, что мальчик был толстый?
— Ну как же не толстый! Так много съел огурцов — конечно, толстый.
— Ну нет, огурец не был такой толстый, как мальчик.
— Но всё-таки очень толстый?
— О-очень толстый! Такой толстый, что в рот не влезал. Только с большим трудом можно было его втолкнуть в рот.
— А мальчик всё-таки съел его?
— Да, съел. Съел! — сам удивляясь, ответил Лев Николаевич.
— Ну и любил же мальчик огурцы! Я тоже люблю огурцы, но всё-таки не так.
— Вот и вся сказка! — вдруг сказал Лев Николаевич.
— Как — вся? А что же с мальчиком получилось? — спросил Илюшок.
А ничего не получилось, пошёл себе гулять.
— Ну и мальчик же! — сказал Илюшок и покачал головой.
— Да, ужасно смешной. Столько съесть огурцов, — проговорила Сонечка.
— А мне хотелось бы ещё послушать, — сказал Илюшок.
— Что же делать, — сказал Лев Николаевич. — Вся сказка, все огурцы, больше в огороде не осталось.
— Спасибо, дедушка, что рассказал нам, — сказала Сонечка.
— Да, дедушка, спасибо, спасибо! — подхватил Илюшок. — Ну и мальчик же! Ну и огурцы!
Расставшись со Львом Николаевичем, дети побежали в дом сообщить, какую интересную сказку им дедушка рассказал. А потом в течение целого дня всем, кому только могли, об этом говорили и руками показывали, какой сначала был маленький огурец, а потом, какие огурцы были большие, и голосом старались подражать дедушке, и щёки надували, и даже пробовали делать хруст, но только он у них никак не получался, сколько они ни старались.
Почему же эта сказка так нравилась детям?
А потому, что Лев Николаевич очень интересно её рассказывал. И потому ещё, что, когда рассказывал сказку, был весёлый-весёлый, улыбался, смеялся. И детям от этого тоже становилось весело.
Значит, хоть и пустячная, может быть, сказка, а не бесполезная. Лев Николаевич всегда говорил, что польза не только от большого, серьёзного сочинения, но и от всякой сказки, от всякой песенки, от прибаутки, от простой шутки, если после них бывает весело и хорошо. А после сказки об огурцах как раз так и бывало.
Александр Вьюрков