Побочным эффектом такой интенсивной сушки стали струи пара, поднимавшиеся надо всеми, кроме Ириды. На нее свое волшебство Иван расходовать не стал: то ли принципиально, то ли на самом деле не считал ее человеком. Женька демонстративно стащил с себя куртку и подал служанке. Та испуганно на него взглянула, однако куртку приняла и осторожно накинула на плечи. Иван сделал вид, что этого не заметил. Сам он окинул взглядом двор и вздохнул полной грудью. На его губах появилась теплая улыбка. Было видно, что он соскучился по дому и очень любит это место.
– Царевич Иван! – послышался взволнованный женский голос.
Через двор спешила старая няня. Когда до них оставалось шагов пять, женщина остановилась и низко поклонилась. Ева с Ликой обменялись взглядами.
– С возвращением вас!
На лице женщины была искренняя радость. Иван улыбнулся ей и небрежно склонил голову в ответ на эти слова.
Как не похоже это было на встречу няни с Никитой.
– Служанка будет жить при тебе, – сказал Иван нянюшке, кивнув на Ириду.
Та непонимающе посмотрела на девушку, однако ни о чем спросить не осмелилась, и в это время широкие двери замка распахнулись и по крыльцу сбежал, в самом деле сбежал, царь Кощей. Он был в белой рубашке и штанах для верховой езды. На поясе висел кинжал. Словно хозяин замка собирался куда-то отбыть, но их появление нарушило его планы.
Увидев Ивана, он резко остановился и окинул юношу взглядом с ног до головы.
– С возвращением, сын, – с улыбкой произнес Кощей, подходя ближе.
Иван опустился на одно колено и склонил голову.
– Здравствуй, отец.
Кощей положил ладонь на макушку сына, зарываясь пальцами в темные волосы, и на миг прикрыл глаза.
Выглядел он как человек, который получил желаемое.
– Я не ошибся в вас, – наконец сказал он, окидывая взглядом их притихшую компанию, и вдруг улыбка застыла на его губах. – А где Никита?
– Он остался там, отец. – Кощей так и не убрал ладонь с головы сына, и Иван, не осмелившись подняться, говорил, глядя в землю. – Он заменил меня в хрустальном гробу, который Вий держит в своем саду в пещере на острове. Там же мы нашли Илью. Он обращен в камень. Но я клянусь, что отомщу за братьев.
Пока Иван говорил, Кощей смотрел на Еву так пристально, будто ожидал от нее опровержения слов сына. Но ей было нечего сказать. Она могла только смотреть в ответ, чувствуя, как щиплет в носу. Наконец он убрал руку, и Иван встал.
Ева ожидала, что Кощей обнимет старшего царевича, которого столько лет искал, на которого, по его мнению, стоило обменять жизнь младшего сына, но владыка Тридевятого царства лишь сказал:
– Ступай, Иван. Я пошлю за тобой позже.
Ивана такой формальный прием ничуть не смутил. Он на миг склонил голову, а потом, ни слова больше не говоря, поднялся по ступенькам и исчез за массивной дверью.
– Меня зовут… – начал Глеб, но вокруг Кощея вдруг взметнулось черное облако, из которого соткался ворон.
В полной тишине ворон взмыл вверх. Он взлетал все выше, пока не превратился в едва различимую точку, слившуюся с невесть откуда набежавшими тучами.
Вдалеке громыхнуло, поднялся ветер, и на землю упали первые тяжелые капли дождя.
– Идемте в тепло, – едва слышно сказала старая нянюшка и первой пошла к замку. От ее оживления и радости не осталось и следа.
Нянюшка отвела их на кухню. Здесь было жарко от горевшего в большом очаге огня, что оказалось как нельзя кстати, потому что их всех колотило то ли от холода, то ли от переживаний. Женщина молча указала им на длинный деревянный стол, занимавший большую часть кухни, и они расселись вокруг него.
Ирида куда-то испарилась. Девочка, до этого возившаяся с овощами в дальнем углу, бросилась накрывать на стол, и через пару минут перед гостями стояли глубокие деревянные миски с душистой похлебкой. Однако никто не спешил приступать к еде, хотя в животах уже урчало от голода.
Слуги ушли, оставив их одних.
– Как-то не так я себе представлял радость от обретения утерянного сына, – наконец подал голос Валера, размешивая деревянной ложкой свою похлебку.
– Он расстроился из-за Никиты, – заметила Ева.
– Хотя, по идее, так сильно не должен был, – пробормотал Валера.
– Ну как не должен, Валер? – воскликнула она. – Он же его сын.