Кощея с Глебом Семёновичем еще не было. Зато рядом с Ликой немым стражем стоял Иван. Одетого в черные штаны и черную куртку, его можно было принять за Никиту. Правда, только издали. А уж когда он слегка склонил голову и спросил: «Как вам спалось, Анжелика?» – всем, кажется, захотелось взвыть. Наверное, Иван был неплохим царевичем, соблюдал протокол и, скорее всего, прекрасно музицировал, вот только это было как с безграничной силой, которая не могла сделать счастливым.
Кованые двери распахнулись, и на крыльцо вышли Кощей и Глеб. Они оба были одеты так же, как и Иван, и Ева поймала себя на мысли, что совсем не представляет Глеба в современной одежде. Для нее он был частью этого мира.
– Доброе утро. Готовы? – без предисловий обратился к ним Кощей.
– Дозволь обратиться, отец, – выступил вперед Иван. – Ты отпускаешь всех?
Кощей кивнул и оглядел присутствующих.
– И Анжелику? – уточнил Иван.
– Валерий, – сказал Кощей, словно о чем-то вспомнив, – удели мне минуту.
– Конечно, – пролепетал Валера и послушно поплелся за Кощеем прочь от крыльца, стискивая лямку своего безразмерного рюкзака.
– Что случилось? – Вычеркнувший их из статуса друзей Женька возник рядом с обеспокоенным выражением лица.
– Думаю, это связано с помолвкой, – на грани слышимости прошептала Ева.
– Я не пойму, чё он не уймется никак? – Женька сказал громче, однако явно услышавший это Иван остался невозмутимым.
– Не знаю, – так же громко ответила Лика.
На ее реплику Иван отреагировал:
– Мой долг – исполнить обязательства брата, которые он исполнить не может.
– Вы друг друга даже не знали, – приподняв бровь, заметил Жаров.
– Мы братья. Этого достаточно, – ответил сын Кощея, и Женька не нашел что сказать.
По лицу Кощея было невозможно понять, чем закончился разговор. А вот Валера был пунцовым и еле шевелил ногами. Спросить никто ничего не успел: вокруг них соткался воздушный пузырь, и секунду спустя все уже стояли у знакомой скалы.
Никаких намеков на проход на склоне не было. О том, что это нужное место, говорили лишь камни, оставшиеся после июньского обвала. А ведь не подопри они тогда выход, камнепада бы не случилось и луг у скалы выглядел бы гораздо аккуратнее.
Иван переместился вместе со всеми, как и Глеб, который выглядел непривычно задумчивым.
– Я отворю вам проход и дам вот это. – Кощей достал из кармана пузырек, похожий на те, в которых Никита таскал запасы живой и мертвой воды. Лунного света в нем помещалось раза в два больше, чем в кулоне.
Валера с Женькой многозначительно переглянулись.
– Этого вам хватит для того, чтобы открыть дверь. Анжелика, ты видишь волшебные предметы на расстоянии? – спросил Кощей, хотя наверняка и так об этом знал.
Лика кивнула.
– Тогда это тебе. – Он достал из кармана куртки сухую веточку. – В зале со множеством дверей отправляйтесь туда, где растет куст, от которого она была отломана. Это – веточка волчьей ягоды. Она мертва и не причинит вреда. Оттуда Ева найдет дорогу.
В последнем заявлении Ева сомневалась, но сказать об этом не успела: Лика спросила, вертя веточку в руках:
– Почему я не вижу вас? Я вообще из всех только Валеру вижу.
– Если бы ты могла, ты бы видела еще себя, – улыбнулся Кощей. – Ты не видишь тех, кто принадлежит этому миру, миру… неживых. Евгения мой сын напоил мертвой водой, чтобы оживить, на мне и моем роде смертельное проклятие, а Ева… Ева тоже принадлежит этому миру сильнее, чем ей кажется.
Кощей улыбнулся, но его улыбка не отразилась в глазах. Ева открыла было рот, но Кощей едва заметно покачал головой, и она так и не спросила, что он имеет в виду. Наверное, потому что боялась, что он рассердится и передумает их отпускать или же… возможного ответа.
– А я нездешка, – невесело усмехнулся Глеб.
– Да, ты – тоже часть этого мира, – подтвердил Кощей, а потом посмотрел Еве в глаза и произнес: – Я выполнил твою просьбу, дитя. Нездешка вспомнил все, что было для него важно в прошлой жизни, но только он сам может решить, стоит ли это того, чтобы к нему возвращаться. Человека можно подтолкнуть, но никто не сделает шаг за него. Ступайте.
– Подождите. – Лика сжала ветку в кулаке так, что костяшки побелели. – А как же Никита? Он не может остаться там.