– Да нормально со мной все, – пожал плечами Жаров и пошел дальше.
На этот раз, к счастью, медленней.
– Слушай, если тебе нужна какая-то помощь, ты же понимаешь, что всегда можешь на нас положиться?
Жаров искоса на нее посмотрел, и Ева твердо добавила:
– На меня можешь положиться.
Они вышли на улицу и пошли по дорожке. Женька поздоровался с парой мальчишек постарше, встретившихся на их пути, а потом остановился и, засунув руки в карманы, повернулся к Еве.
– За мной не обязательно ходить. Я в норме.
Ева смотрела в Женькины голубые глаза, такие нарочито честные, и понимала, что ничего не в норме.
– Ты на меня злишься? – прямо спросила она, и Женька, выдохнув, взъерошил волосы.
– Нет, – вздохнул он. – Я на себя злюсь. Не знаю, как общаться.
– Со мной?
Он хмуро кивнул.
– В Тридевятом царстве все было гораздо проще. Там нужно было держаться вместе, потому что поодиночке нам бы наступила хана.
– А здесь то же самое, – улыбнулась Ева, хотя ее щеки порозовели. – Поодиночке нам тоже хана. А вместе мы команда.
Женька снова взъерошил волосы и виновато на нее посмотрел:
– Я не хотел тебя обижать. Просто…
– Ага, надумал ерунду, сам загнался и меня накрутил.
Женька криво усмехнулся и вдруг спросил:
– Скажи, а ты чувствуешь себя здесь так же, как было… до того, как мы побывали там?
Ева прислушалась к себе.
– Вроде да.
– А как тебе само волшебство?
– Оно дается немного легче, – призналась Ева.
Хотя по факту только однажды переместила из комнаты пенал, который утром забыла положить в рюкзак. Но то, что на ее парте материализовался именно ее пенал и именно в том месте, в котором она хотела его увидеть, впечатлило. И отдельно впечатлило то, что окна и в комнате, и в классе оставались закрытыми. То есть она переместила пенал сквозь пространство. Раньше она и подумать о таком не могла.
– Только легче? И все?
– Ты что хочешь сказать? – напрямую спросила она Женьку.
Жаров откинул волосы с глаз и, нахмурившись, пробормотал:
– Мне после возвращения из… ну, ты поняла… как-то неспокойно, что ли.
Он пожевал губу и тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.
– Слушай, мне тоже неспокойно, но я думаю, это потому, что у нас новая школа, новые требования. Уроков опять-таки куча. Меня еще мама не хотела сюда отпускать.
– Почему?
– Она ненавидит волшебство. Причем не как Лика. Лика больше говорит, мне кажется, чем на самом деле не любит. А моя мама прямо отрицает все, что с ним связано. А она же училась в РАВ и даже немного работала с артефактами, вроде в какие-то экспедиции ездила, а потом, как она сказала, разочаровалась в волшебстве и больше слышать о нем ничего не хочет.
– Странная история, – прищурился Жаров.
– Не знаю, – Ева пожала плечами. – По мне так обычная. Много кто разочаровался. Даже Кощей вон говорил: зачем поднимать колдовством одного человека, если самолет может поднять сотни с меньшим усилием?
Жаров некоторое время смотрел мимо Евы, а потом пробормотал:
– Мне не дает покоя фраза о том, что он забирает отсюда волшебство. И еще я понимаю, что не все артефакты мог спереть Никита. Я спрашивал у дяди: пять лет назад, когда при пожаре была утеряна, как они выражаются, оригинальная шапка-невидимка, Никита уже учился в РАВ и ассистировал в лаборатории. Но ты же понимаешь, что он физически не мог забрать артефакты из других уголков мира? Ну я просто плохо представляю себе его грабящим музей в Эдинбурге.
– А я очень даже хорошо представляю, – возразила Ева. – Приходит такой мальчик-одуванчик с милой улыбочкой, все от него в восторге, а потом – хоба! – минус плащ-невидимка. Или что там пропало?
– Плащ пропал, – вздохнул Женька. – Может, ты, конечно, права. Но как тогда быть с тем, что артефакты пропадают последние сто лет? И это только официально.
– А вдруг он все-таки немного бессмертный и гораздо старше, чем выглядит? – прошептала Ева.
– Не думаю. Мне кажется, Никита такой, какой есть по возрасту. А время у нас в мирах течет одинаково, – покачал головой Женька. – Если бы ему было больше ста лет, он бы хитрее был. Наверное.
Ева пожала плечами. Лично она не была уверена в том, что мальчики резко умнеют после какого-то определенного возраста, если у них не было мозгов в условные пятнадцать, а тем более в двадцать один.
– И что из всего этого следует? – Ева посмотрела на Жарова, ожидая хоть какого-то вывода из его сложных умозаключений.
– Пока я вижу, что волшебство действительно исчезает, а то, что осталось, отчаянно пытаются… – Женька замолчал, подбирая слова.