Ева, задержав дыхание, коснулась его кончиками пальцев.
Яблочко тут же ожило. Подобно посуде на скатерти-самобранке, оно обрело объем, а потом и вовсе покатилось по кругу. Оно все катилось, катилось… Горыня за ее спиной сперва задержал дыхание, а потом резко выдохнул. Яблочко набрало скорость, и Вий, отведя блюдо в сторону, впился в него взглядом. У Евы начала кружиться голова от попыток уследить за реактивным фруктом.
– Будь он проклят, – зло сказал Горыня, и Ева поспешно отступила в сторону, потому что почувствовала его ненависть к Кощею почти физически. И это братья?
– Занятно, – улыбнулся одними губами Вий и скользнул пальцами по краю блюда. Яблочко тут же замерло и через секунду стало просто рисунком.
– Что случилось? – спросила Ева, опасливо обернувшись к Горыне.
Тот смотрел на блюдо так, будто едва удерживался от того, чтобы его разбить.
– Мы не видим тебя, – ответил он, не глядя на Еву.
– И это очень-очень хорошо, – улыбнулся Вий, и не успела она удивиться, как он добавил: – Ты можешь увидеть своих друзей, если желаешь.
– Конечно, желаю! – воскликнула Ева, и Горыня поморщился от ее звонкого голоса.
Вий коснулся золотого яблочка, и то, став трехмерным, вновь покатилось по кайме. На этот раз оно сделало всего три полных оборота, и на дне блюда, как на экране монитора, появилась картинка. Четкая, будто в качестве HD.
Первое, что отметила Ева, – ее друзья больше не стояли застывшими восковыми фигурами. Они шли по коридору. Дальше она поняла, что подземелье освещено, и только потом заметила, что их не трое, а четверо. Увидев Никиту живым и здоровым, Ева испытала невероятное облегчение, потому что, оказывается, все-таки за него волновалась. Напряжение, сковывавшее ее плечи, разом отпустило: Никита не оставил ребят на верную гибель, с ними все в порядке! Ох, она бы все отдала за то, чтобы быть сейчас там.
Ева жадно вглядывалась в друзей, идущих за Никитой, отмечая их понурые плечи. Никита обернулся и что-то ответил Валере. Звука у блюда не было, но по лицу сына Кощея Ева видела, что отвечает он довольно прохладно. Женька тоже что-то сказал, и Валера перехватил его за руку. Началась какая-то потасовка, а потом вдруг все разом застыли на своих местах, и оказалось, что Женька теперь смотан веревкой. Отмерший Валера принялся увещевать Никиту, а Лика, судя по ее виду и жестикуляции, высказала сыну Кощея все, что о нем думает. Впрочем, кажется, тот никого из них особо не слушал.
Еве до смерти хотелось оказаться рядом, успокоить друзей, сообщив, что с ней все в порядке. Удостовериться в том, что Никита с добрыми намерениями. А то мало ли…
Изображение погасло, и Ева возмущенно воскликнула:
– Эй!
– Ты хотела убедиться, что твои спутники живы. Ты убедилась, – сказал Вий и убрал блюдо на место.
– Я бы хотела знать, как их встретят и не причинят ли им вреда в замке Кощея.
– Твои тревоги оправданны, человечек, – покачал головой Вий. – Мой дорогой брат позволил вам остаться нездешками, а вы, вместо того чтобы пользоваться его милостью, сбежали в мой мир.
– Мы не сбегали, – возразила Ева.
– Разве? Тогда как же вы оказались в подземелье? Сыну Кощея позволено в него входить по праву крови. А остальным – нет. Ступивший однажды в подземное царство остается здесь навеки. И это к лучшему, потому что в замке Кощея его ждет куда более страшная кара, чем жизнь под землей, которая не лишена своей прелести. Но самое главное: только под землей можно узнать все тайны волшебства, потому что именно сюда уходит сама суть волшебства – лунный свет. Он впитывается в землю, пронизывает каждый камень, каждую каплю воды. Только здесь можно стать всесильным волшебником.
Ева покачала головой. Ее сердце замирало от страха за друзей, а еще слова Вия что-то будоражили в душе.
– Вы говорите правду? – спросила она, вглядываясь в его лицо.
– Тебе нельзя соврать, дитя, и ты это знаешь. Поэтому да. Я говорю правду. Кощей может покарать тех, кто его ослушался. А может помиловать. Но помилует ли, этого я не знаю. Он избалован и своенравен. И на это мы пока никак не можем повлиять. Что же касается волшебства, то оно вправду живет именно здесь. – Вий обвел рукой комнату, и в воздухе заискрились тысячи серебристых капелек, словно рой светлячков заполнил все вокруг.
Ева, как завороженная, смотрела на их танец, а потом, набравшись храбрости, подставила ладонь, и тут же, словно по команде, «светлячки» устремились к ее руке и закутали кисть собой словно в кокон. Прикосновение к истинному волшебству посылало волны мурашек по коже. Еву затопило счастьем. Безграничным, беспредельным.