…Когда они сворачивали лагерь, Энн снова поинтересовалась, соберется ли он однажды сделать с нее группаж. Буш теперь был рад даже и такому своеобразному интересу к своей работе.
— Мне нужны новые идеи. А покамест я в тупике — такое часто случается с художниками. Сейчас на наше сознание обрушилась новая концепция времени, и мне хочется отразить ее в моем творчестве. Но я никак не могу начать… Не знаю, в чем тут дело.
— А группаж с меня ты сделаешь? — она не давала сбить себя с затронутой темы.
— Я уже сказал, что нет. Группажи — не портреты.
— А что же это тогда — абстракции?
— Ну как тебе объяснить… Ты ведь и о Тёрнере впервые услышала от меня, верно? Да ладно. Уже начиная с Тёрнера — а он жил в середине Викторианской эпохи, — мы пытались воспроизводить в своем творчестве творения природы, так, как видел их каждый, с помощью самых разных технических средств. Абстракция — это не копия объекта, но видение его художником, идея, облеченная в некую форму. Так что создавать абстракции может только человек — мыслящее существо. Отсюда вывод: вся компьютерная живопись и графика — чепуха на постном масле.
— Почему? Мне вот нравятся компьютерные картины.
— А я их не переношу. С помощью группажей я пытаюсь… ну, скажем, запечатлеть душу момента или эпохи. Когда-то я использовал в своих работах зеркала — тогда каждый видел одно и то же произведение на свой лад. Представляешь, смотришь на работу постороннего человека, а в ней нет-нет да и промелькнут твои черты. Наверное, так же мы воспринимаем и Вселенную; ведь одного, объективного, образа Вселенной нет и быть не может: мы все отражаемся в ней, как в зеркале.
— На верующего человека ты не похож!
Буш покачал головой и мгновение спустя ответил, глядя в сторону:
— Хотел бы я быть верующим. Вот мой отец — тот очень религиозен, а я… Правда, временами, когда я парил как на крыльях и идеи буквально лились рекой, мне казалось, что во мне есть частица Бога.
При упоминании о Всевышнем оба вдруг замкнулись в себе и замолчали. Хрупкий мостик искренности между ними исчез. Помогая Энн навьючить рюкзак, Буш отрывисто бросил:
— Значит, ты не видела картин Тёрнера? Откровенно?
— Нет.
— Тогда вопрос исчерпан.
Только после полудня, спускаясь в небольшую котловину, они увидели первое живое существо. Сначала инстинктивным побуждением Буша было скрыться за ближайшим деревом. Но, вспомнив, что они здесь — лишь тени для всех, смотрящих из-за барьера, путники решительно двинулись вперед на виду у целого стада чудовищ.
Стегозавры, что-то около двух десятков, запрудили теснину между холмами. Самый гигантский самец был не меньше двадцати футов длиной — настоящая гора мяса. Спину его украшал зубчатый гребешок бледно-зеленого цвета, чешуя имела оранжевый отлив. Он мирно пожевывал траву и листья, но в то же время настороженно следил за происходящим маленькими выпуклыми глазами.
Неподалеку бродили две самки, а вокруг них резвились детишки. Всего их было пятнадцать, не старше пяти-шести недель: их панцири еще не окостенели. Малыши хулиганили, толкая матерей в бока и прыгая через их ощетиненные шипами хвосты.
Буш и Энн остановились в самом центре стада, глядя на забавы юных рептилий, которые и не подозревали об их присутствии.
Лишь через некоторое время люди заметили чужака, хотя старый стегозавр уже давненько косился в одну и ту же сторону. За семейной идиллией, оказывается, наблюдал ревнивый соперник. И вот он вырвался из кустов, размахивая тяжелым хвостом; этот стегозавр был поменьше и помоложе вожака.
Если самки и молодежь и обратили внимания на визитера, то отвлеклись совсем ненадолго. Потом самки продолжили жевать, молодняк — резвиться. Глава же стада сразу устремился навстречу чужаку: ему был брошен серьезный вызов, чреватый потерей стада.
Самцы сблизились с дерзким видом, а в следующий миг сшиблись. Они кинулись друг на друга, кусаясь, толкаясь, бодаясь головами; их хвосты крутились, как пропеллеры, однако в качестве оружия в ход не шли. Наконец хозяин стада, будучи гораздо мощнее соперника, стал одерживать верх. Оказавшись внизу, под грузной тушей врага, чужак, наверное, запросил пощады. Вырвавшись и с сожалением оглянувшись на стадо, он проворно нырнул в заросли — только его и видели.
Раздувшись от гордости, вожак стада вернулся к своим самкам. Те глянули на него ничего не выражающими глазами и снова принялись жевать.
— Сильно же их волнует их властелин! — заметил Буш.