Лекцию прервал неистовый вопль Хауэса, схватившегося за голову:
- Да он безумен!
- И правда, поначалу мне казалось, что я схожу с ума. Уинлок нисколько не усомнился в этом, стоило мне начать излагать свою теорию, поэтому мы и поссорились. Но теперь я верю, что мозг мой работает на удивление здраво. С другой стороны, вся история человечества - сплошное сумасшествие.
Хауэс в отчаянии хлопнул ладонью по лысому черепу:
- Так. Вы хотите, чтобы я поверил, будто луч лазера выстреливает из уже мертвого тела, входит в дуло моего пистолета, когда я спускаю курок? Нет уж, дудки. Ну скажите мне, безумец, как можно убить кого-нибудь в этой вот вашей Вселенной наизнанку?!
- Признаться, я тоже этого никак не пойму, - поддержал его Борроу.
- Согласен, это представить трудно, - отвечал Силверстон. - Но всегда нужно помнить, что природа повинуется и будет повиноваться все тем же законам. Изменилось и исказилось только наше восприятие. И всегда, всегда было так: луч выстреливал из тела в ваш пистолет, затем вы спускали курок, а затем у вас появлялось намерение сделать это.
- О Господи! Да почему никто не остановит его?! И вы, Буш, - вы так спокойно выслушиваете эту галиматью! Но ведь вы все видите своими глазами, что все происходит не так!
- Говорите за себя, Хауэс, - возразил Буш. - Я как раз начинаю видеть все так, как описывает профессор. Это кажется нам безумием только потому, что сознание наше искажает реальность. Поэтому Ньютон и вывел (точнее выведет) свой закон в перевернутом виде.
Хауэс в сердцах махнул рукой:
- Ладно же. Допустим, все происходит по-вашему. Но почему же, во имя неба, почему мы видим все наоборот?!
Силверстон устало вздохнул:
- Я уже говорил об этом. Мы воспринимаем мир через призму искажающего его сознания - точно так же глазной хрусталик изначально воспринимает все перевернутым вверх ногами. - Он обернулся к Борроу, который грыз нанизанные на прут кусочки жаркого. - Ну а вы, мой друг? Вы принимаете все это?
- Мне кажется, легче понять и вообразить эту ситуацию с мертвым телом, чем идею о сжимающейся Вселенной. Давайте представим сценку с пресловутым застреленным в виде комикса. На первой картинке - лежащее тело. На второй оно приподнято; на третьей - почти вертикально, и из него исходит луч. На четвертой луч возвращается в пистолет, на пятой - спускается курок, а на шестой в голову хозяина пистолета приходит мысль об этом. По нашему опыту Странствий мы знаем, что все эти шесть сценок сосуществуют во времени, как и все исторические события. А теперь представим наши картинки на странице. Можно прочесть их с первой по шестую, а можно - с шестой по первую, хотя верное прочтение только одно. Так получилось, что мы всегда просматривали их в обратном направлении. Теперь вы понимаете, капитан? Хауэса передернуло:
- Энн, будьте добры - еще чашечку кофе.
Повисло неловкое молчание. Силверстон и Буш беспомощно переглядывались. У Буша состояние эйфории сменилось теперь тяжелой подавленностью; он едва притронулся к еде и время от времени исподлобья взглядывал на непрошеных гостей-призраков.
- Энн, я просил еще чашку кофе! - раздраженно бросил Хауэс.
Энн сидела, обхватив колени руками и тупо уставившись в обломок скалы. Ее неподвижное лицо ровным счетом ничего не выражало. Встревожившись, Буш легонько тряхнул ее плечо.
- С тобой все в порядке, Энн? Она медленно обернулась:
- Что, будете под дулом пистолета проповедовать мне свою теорию? Мне кажется, вы все спите или галлюцинируете - это проклятое место околдовало вас. Как вам не понять, что все ваши разглагольствования - чистейшее надругательство над человеческой жизнью?.. Нет, ни слова больше - с меня достаточно. Я сейчас же отправляюсь - в юрский, к черту на рога, куда угодно, лишь бы не слышать ваших бредней!
- Нет, нет! - Силверстон вскочил и взял ее за руки, видя, что она на грани истерики. - Энн, я не могу позволить вам уйти! Нам всем как воздух необходим сейчас женский здравый смысл. На нас возложена почти апостольская миссия: мы должны вернуться в две тысячи девяносто третий год, когда уясним для себя все, и донести до людей…
- Ну, меня-то вы проповедовать не заставите, Норман! Да и какой из меня проповедник, я человек обыкновенный, в отличие от вас.
- Мы все обыкновенные, и всем обыкновенным людям предстоит посмотреть правде в глаза.
- Но зачем?! Я вполне счастливо прожила с ложью тридцать два года и так буду жить дальше.