И на кой мне понадобилось убить именно агонга, да еще мечом? Мало, что ли, в Озёрном крае других зверей? Да, конечно, у меня и у других со-родичей особые счёты к этим тварям, но разве моему семейству станет хорошо, если агонг и меня загрызёт?
И я не имею представления, как Джа’кейрус собирается убить двоих агонгов. Если он действительно может это сделать, значит, он лучший воин, чем я или кто бы то ни было из всех, кого я знаю. Значит, умнее всего будет просто уступить ему Дар-Тэю, потому что он заслуживает её больше, чем я.
Но какой смысл вообще в этих состязаниях, если наше Древо поражено гнилью? Может быть, кто-то знает, как лечить её. Адития же откуда-то взяла все эти задумки про иголки и донного ревуна, значит, есть и другие. Быть может, нужно ходить к более дальним Древам и расспрашивать Старейших. А от того, что я буду бегать по лесу и нападать на зверей, самый главный вопрос никак не разрешится.
Я останавливаюсь и слушаю лес. Всё-таки я не понимаю, как Джа’кейрус собирается убить двоих агонгов. Без всяких «разве что».
Зато я понимаю, что не видел его среди древ-них, которые бежали по лесу на юго-восток, а вот что я видел – как Джа’кейрус отстал и, кажется, завернул ближе к болотам, хотя на болотах не водятся агонги.
Я стою, выравнивая дыхание, трогаю прохладный лист папоротника и слушаю, как вокруг заливаются трелями птицы-сверчалки. А потом разворачиваюсь и бегу в сторону болот. Я примерно помню, в каком месте свернул на тропу Джа’кейрус, значит, есть не более десятка направлений, в которых он мог умчаться неведомо как далеко. Если, конечно, это не путаница пути или еще какая-нибудь его мерзкая хитрость.
Может быть, я попадусь на эту уловку, как глупая малышня, но мне нужно разобраться, что затеял этот древ-ний.
Я ищу Джа’кейруса долго, мне приходится обойти едва ли не все болотные тропы. Но в конце концов я нахожу его – не очень-то далеко от озёр, в месте, где болота сужаются и почти смыкаются с лесом, а за ними лежат пригорки и другие леса.
Джа’кейрус сидит на малом холмике, за спиной у него колчан со стрелами. Что-то или кто-то лежит у его ног, а сам он, напряженный, собранный, внимательно вглядывается в леса и пригорки. Воздух вокруг звенит комарами и влажной гулкостью, где-то заливается сверчалка.
Я всё еще не понимаю, что задумал Джа’кейрус. Он подобрался к местам, где агонги и другие хищники подращивают детенышей до того, как уйти в леса юго- запада. Эти места куда ближе к нашим озёрам, но нужно быть бесконечно тупым древ-ним, чтобы пытаться убить агонгов, которые растят свою малышню. Наоборот, лучшее, что можно делать в такое время – держаться от них подальше. Джа’кейрус – точно не тупой, но тогда что он делает здесь?
Я собираюсь окликнуть его, когда он оборачивается и видит меня. Медленно поднимается на ноги и идет навстречу.
– Ну почему ты такой настырный, Тимд’жи? – кричит он издалека, но голос его весел: им уже владеет азарт охоты, пусть я пока не понимаю, каким образом он охотится. – Или не справился? Передумал, напугался? Хочешь знать, как загоняют добычу настоящие воины?
Агонга загонишь, пожалуй! Он сам кого хочешь загонит! Особенно если у него детеныш.
Тут лежащее на холмике существо поднимает голову, и я с ужасом вижу, что это и есть детеныш агонга, совсем маленький, размером с собаку, которые иногда ходят вместе с человеческими торговцами. У меня немеет кончик хвоста и становится дыбом чешуя на шее. Пасть детеныша стянута стеблями, но если он освободится и завизжит…
– Ты рехнулся, Джа’кейрус? – я стараюсь сам не сорваться на крик, чтобы не привлечь всех хищников ближнего леса. – Его родители же придут сюда!
– Конечно, – он закатывает глаза. – Зачем бы еще мне потребовался детеныш?
Джа’кейрус со снисходительным любопытством разглядывает моё ошалелое лицо и добавляет:
– Но они не найдут нас, пока он не закричит. Я засыпал следы семенами ужугчи.
Он приглашающе машет рукой, и мы вместе поднимаемся на холмик. Там Джа’кейрус очень осторожно, наступив лапой на нос детеныша, перерезает верхние стебли, потом убирает ногу, и детеныш, мотая головой, освобождается от остальных. Лапы его связаны, подняться он не может, и разражается таким отчаянным визгом, что мне даже жаль его становится.
Подъем на холмик сплошь укрыт листьями гуннеры, свободной остается только обходная тропка сбоку. Джа’кейрус смотрит на меня с любопытством, и оно постепенно сменяется насмешливым выражением, когда до меня доходит, что он тут устроил.