– Древ-ний с мечом. А я уж думал, никогда такого не увижу, – говорит торговец, и в голосе его я слышу настоящий интерес, живой.
Люди привозят в Озёрный край много утвари, много наконечников для копий и стрел, но почти не возят мечей, потому что древ-ние редко пользуются ими. Еще реже люди привозят мечи, сделанные под нашу руку, и у меня чешуя на хвосте становится дыбом, когда я думаю, сколько торговец может потребовать за этот клинок. Но выпускать его из рук я не намерен.
Я собираюсь обучиться мечному бою и принести своему семейству голову агонга. Эту тварь не всякий древний стрелами и копьями уложит, а уж в ближнем-то бою… Но у меня свои счёты к агонгам, к тому же я собираюсь стать лучшим среди молодых воинов семейства, лучше, чем Джа’кейрус. И это мне, а не ему, должны достаться Дар-Тэя и самая большая озёрная запруда у корней Древа!
– Не на продажу меч-то берешь, – мелко кивая, говорит торговец. – И не для цацок.
Я перехватываю рукоять двумя руками, покрепче упираюсь пятками в землю, как учил Паджитус Наставник. Замах и удар, уход и укол, разворот и. тут я сбиваюсь, как всегда, и с досады хлещу хвостом по траве.
– Две склянки рыбьего жира, двадцать листов ульмы и ковш икры, – решает торговец, – и чтоб икра была хорошо просоленной. Я проверю.
Я киваю и жду еще немного, но человек больше ничего не добавляет.
Адития Старейшая говорит, на заре сейчашнего мира, когда древ-ние были сильны, мы позволили людям жить лишь для того, чтобы обрабатывать металл. Самим нам негоже было браться за такой тяжелый труд, а орки уже были заняты земледельем и разведением скота.
Никто, кроме людей, не может привезти сюда меч, и я едва пережил зиму, дожидаясь, пока торговцы потянутся через Озёрный край. Всю зиму я тревожился, что их пути могут измениться, что они не придут, что у них не найдется подходящих клинков, или у меня не хватит товаров на обмен.
О Древо, ну и почему я теперь не прыгаю от радости?
– Это недорого, – говорю я. – Почему ты просишь такую цену за хороший меч, что скрываешь?
– Ничего, – он пожимает плечами. – Но в твоих движениях я узнаю начальную выучку Паджитуса, а я не очень- то обожаю Паджитуса: у него скверный характер, тяжелый взгляд и талант сбивать цену. А ты, как следует из твоей ловкости, доставишь ему кучу хлопот. Потому я отдаю тебе меч не задорого.
Я вовремя вспоминаю, что бить торговцев нельзя, а когда я наконец придумываю хороший ответ на его слова, он уже не обращает на меня внимания и приветственно машет другим древ-ним, которые идут по тропе. Среди них есть малышня, и человек достает сладкие хрустяшки на палочках: малышня прибежит на их запах, а следом подойдут старшие.
Много-много древ-них стягивается к поляне, где остановились люди со своим товаром, я-то пришел сюда одним из первых, на рассвете. И теперь, когда самая торговля только начинается, я иду обратно к своему Древу, прижимая к груди ножны с мечом и вежливо кивая знакомым семействам.
– Мне нужно бежать, – весело говорит Дар-Тэя и пытается выдернуть руку из моей ладони, но едет ногами по влажной прибрежной траве и хохочет.
– Нет, не нужно – отвечаю я, обвиваю её колени хвостом, и в горле у меня сладко трепещет что-то.
Дар-Тэя смеётся, но тут же становится серьёзной и отстраняется – кажется, ей правда нужно бежать.
– Пусти, Тимд’жи! Мне надо! Меня Адития просила!
Я тут же убираю хвост с ее коленей и выпускаю руку, хотя не очень-то легко отпустить руку с такими нежными межпальцевыми перепонками. Но Адития Старейшая – это серьезно, даже серьезней, чем моя радость от нового меча, которой я едва успел поделиться с Дар-Тэей.
– Адития велела купить такие тонкие кусочки металла, – скороговоркой поясняет она, суетливо поправляя ожерелье и поясок, и ракушки на них восхитительно и призывно постукивают. – Такие кусочки. Тонкие и колются.
– Иглы, – говорю я.
Дар-Тэя фыркает.
– Никакие не иглы. Я же говорю, они из металла, тонкие, чтобы только колоть, а не шить!
– Зачем Адитии что-то колоть?
– Она хочет лечить гниль, – Дар-Тэя озабоченно морщит лоб, и чешуя на её лице переливается на солнце – тёмно-зелёным, сочно-желтым и почти чёрным в тех местах, где получаются складки. – Я тебе потом расскажу, ладно? Мне бежать надо.
И она в самом деле убегает, очень быстро, длинными прыжками, сильно размахивая хвостом, под стук ракушек на поясе. Трава под её ногами приминается и тут же выпрямляется снова, и в воздухе веет её свежей горечью.