И вскоре первоначальная эйфория сменилась мучительным разочарованием: выяснилось, что готовность Саддама уйти из Кувейта сопровождалась цепью условий, которые сводили на нет букву и дух резолюции № 660. Уход Ирака не только ставился в зависимость от ухода Израиля «из Палестины и арабских территорий, которые он оккупирует на Голанах и в южном Ливане», и от отмены всех резолюций ООН, направленных против Ирака, но и обусловливался международными гарантиями относительно «исторических прав Ирака на суше и на море», что включало, в общем, признание притязаний Ирака на Кувейт и, возможно, продолжение частичной или полной оккупации эмирата. Кроме того, Саддам составил список требований, включая аннулирование иностранного долга Ирака в 80 миллиардов долларов и восстановление Ирака за счет союзников.
Неудивительно, что эти требования были отвергнуты Джорджем Бушем как «жестокое надувательство», и он призвал «армию и народ Ирака взять дело в свои руки и свергнуть диктатора», Ирак ответил новой угрозой применить химическое оружие.
– Если не прекратятся бомбардировки Ирака, – предупредил представитель Ирака в ООН Абдель Амир аль-Анбари, – у нас не будет другого выхода, кроме как обратиться к оружию массового поражения.
Это заявление, так же как и иракская «мирная инициатива», было истолковано Пентагоном как дальнейшее указание на то, что Саддам дошел до крайности. Налеты усилились, подготовка к наземной войне ускорилась, и хотя администрация отрицала заявление французов, что дата решительного наступления уже установлена, президент Буш обещал кувейтцам, что этот кошмар закончится «очень, очень быстро».
Американская оценка отчаяния Саддама вскоре была подтверждена. 18 февраля 1991 года Тарик Азиз приехал в Москву, где ему представили советский план прекращения огня. Через три дня, под пристальным вниманием международного сообщества, Азиз привез в советскую столицу ответ Саддама. Тогда мир узнал, что иракский лидер принял советское предложение, согласившись на полный и безоговорочный уход из Кувейта в соответствии с резолюцией ООН № 660.
Хотя советское предложение расходилось с военными целями союзников, ибо в нем ставилось условие отменить все другие резолюции против Ирака и прекратить санкции до завершения ухода из Кувейта, оно, безусловно, содержало значительные уступки Ирака. В соответствии с советским предложением, Саддам фактически согласился с потерей Кувейта и перестал корчить из себя защитника палестинского дела. Попытка связать его личное выживание с более широкими арабскими устремлениями, начатая его «мирной инициативой» 12 августа 1990 года, резко пресеклась. Верный своей природе, в этот трудный момент он предпочел сконцентрироваться на условиях, представляющих наибольшую угрозу для его собственного политического будущего: суды за военные преступления, репарации Кувейту и прекращение экономических санкций. То, что Саддам уже думал о послевоенной ситуации, было проиллюстрировано и в его воинственной речи, произнесенной за несколько часов до принятия советского предложения. Еще раз описав конфликт как битву между благородным воинством Ислама и злыми полчищами неверных, Саддам пообещал продолжать борьбу «независимо от политических усилий, которые мы прилагаем, и формулировки, которую Тарик Азиз отвез в Москву». Представив свои уступки Москве как единственную кульминацию своего шестимесячного вызова западному миру, Саддам пытался подготовить своих подданных, представив неизбежный уход из Кувейта как акт национального величия.
Уступки Саддама несколько запоздали. Установив уже дату, когда иракские войска будут выбиты из Кувейта (хотя и сохраняя этот факт на тот момент в тайне), и поняв всю степень обеспокоенности Саддама, президент Буш не потерпел бы тактики проволочек, которые пошли бы на пользу иракскому диктатору.
– Коалиция дает Саддаму Хусейну время до полудня в субботу (8 вечера по иракскому времени, 23 февраля), чтобы он сделал то, что должен – начал немедленный и безоговорочный уход из Кувейта, – сказал он. – Он должен заявить публично и официально, что принимает эти условия.
Несмотря на свое безвыходное положение, Саддам не мог позволить себе столь явно подчиниться американскому ультиматуму. С его точки зрения, такая капитуляция была бы равнозначна подписанию собственного смертного приговора. С виду оставаясь непреклонным, он попытался возродить советскую мирную инициативу, которая предлагала ему единственную надежду представить иракский уход как морально ответственный акт, великодушное согласие на просьбу дружественной великой державы. Тарик Азиз предложил Советам дальнейшие уступки. Это зондирование почвы насчет мира сопутствовало признакам того, что Ирак готовится к наземной войне и, возможно, к уходу из Кувейта: ускоренная практика «выжженной земли» (иракские войска подожгли в Кувейте почти половину из 940 нефтяных месторождений), массовые казни кувейтцев.
То, что Саддам примирился с неизбежностью наземной кампании, было вскоре подчеркнуто его публичным отрицанием ультиматума. Наземное сражение было его стратегической целью с самого начала войны, и хотя оно во многом потеряло свою привлекательность из-за урона, нанесенного иракским войскам воздушными налетами, Саддам считал этот вариант все же более благоприятным для своего престижа, чем безоговорочная капитуляция.
Президент Буш ответил на иракский отказ через несколько часов. В 4 часа утра (по иракскому времени) в воскресенье, 24 февраля, он объявил, что верховный главнокомандующий силами коалиции в Саудовской Аравии, генерал Норман Шварцкопф, получил указания «использовать все наличные силы, включая наземные войска, чтобы выбить иракскую армию из Кувейта». Через двенадцать часов, в своем первом официальном заявлении с начала наземного наступления генерал Шварцкопф сообщил десяткам иностранных журналистов, что наступление «идет потрясающе успешно», что союзные силы уже «достигли всех своих целей, поставленных на первый день», и что «потери были на удивление небольшими».
Несмотря на признаки головокружительного успеха союзников, Саддам еще раз призвал своих солдат предпочесть смерть унижению. Вспомнив ислам и цитируя Коран, Саддам оставался, желая по-прежнему выглядеть воинственным и непоколебимым. Он продолжал провозглашать славную победу Ирака в «матери всех битв».
События развивались столь стремительно, что отчет Шварцкопфа о кампании скоро устарел. Менее чем через сорок восемь часов сражения хребет иракской армии был сломлен. С виду мощная линия защиты в Кувейте, так называемая «линия Саддама», рушилась по мере того, как войска союзников пробивались через иракские укрепления. Иракцы сдавались в массовом порядке: к концу первого дня боя было взято в плен примерно 14 000 человек, к концу второго дня это число превышало 20 000 и росло с каждым часом. В то же время войска союзников быстро продвигались в глубь Ирака с определенной целью – дойти до шоссе Багдад – Басра и таким образом окружить элитные подразделения Хусейна, Республиканскую гвардию, дислоцированную на территории Ирака как раз к северу от кувейтской границы. Было подбито более 370 иранских танков, и, как докладывала американская разведка, не менее семи иракских дивизий (до 100 000 человек) объявили, что они больше не в силах сражаться.
Из своего бункера в Багдаде Саддам с возрастающим страхом следил за развитием событий на фронте. Рухнули не только его надежды «разбить нос» коалиции, но и «матерь всех битв» превращалась в военную катастрофу. Наступление союзников следовало немедленно сдержать, иначе оно бы закончилось не только унизительным уходом Ирака из Кувейта, но и крахом самого Саддама.
Иракский лидер сделал спешную попытку дезавуировать свою ужасную угрозу. Как и во многих случаях в прошлом, когда на карту было поставлено само его существование, долгосрочные публичные обещания и заявления выворачивались наизнанку. Около полуночи 25 февраля, приблизительно через сорок часов после начала наземной войны, государственное радио объявило иракскому народу, что «были отданы приказы нашим вооруженным силам организованно отступать на позиции, которые они занимали до 1 августа 1990 года. Это следует расценивать как практическое следование резолюции № 660. Наши вооруженные силы, которые доказали, что они умеют воевать и удерживать позиции, будут противостоять любой попытке нанести им ущерб при выполнении этого приказа».