Попытка Саддама спасти свое положение была с ходу отвергнута Соединенными Штатами. Хотя сообщалось, что иракские войска разворачиваются на север, будто бы начиная отход, и хотя Михаил Горбачев лично позвонил президенту Бушу и сообщил ему, что Саддам больше не требует отмены всех резолюций ООН в качестве непременного условия, американцы отказались проглотить иракскую наживку.
– Мы не считаем, что что-то изменилось, – сказал представитель Белого дома Марлин Фицуотер, – война продолжается. Белый дом потребовал, чтобы президент Саддам Хусейн «лично и публично» взял обязательство незамедлительно оставить Кувейт и что Ирак полностью подчиняется всем двенадцати резолюциям Совета Безопасности ООН.
Это требование не могло быть более неприемлемым для Саддама. Публичное унижение было худшим из возможных исходов, не менее тревожным, чем громадные потери его армии. В обществе, где дела очень часто заменяются словами и где потеря лица – худшее бесчестье, публичное признание ошибки, столь ужасной как вторжение в Кувейт, могло представлять только смертельную угрозу для власти Хусейна. Раздутый образ непогрешимого «президента-борца», на котором он основывал свое правление больше десяти лет, заменился бы образом запутавшегося политикана, ошибочные решения которого не принесли его народу ничего, кроме страданий и унижения. Тщательно возведенный барьер всеобщего страха и поклонения, который в прошлом защищал его от критики и ответственности, был бы непоправимо разрушен.
Оказавшись между молотом и наковальней, между самоубийственными последствиями продолжения войны и неприятной необходимостью признать поражение, Саддам пытался избежать и того и другого, согласившись с американским требованием лично признать отход, но при этом сохранить в неприкосновенности свой величественный образ. В личном обращении к иракскому народу, переданном по багдадскому радио рано утром 26 февраля, он объявил, что «наши непобедимые вооруженные силы будут продолжать отход из Кувейта и закончат его сегодня».
Планомерный отход большой армии в короткий период времени, да еще и проводимый в разгаре военных действий, практически невозможен. Фактически приказ Саддама давал разрешение его войскам удирать, спасаться бегством. И все же, чтобы избежать клейма поражения, Саддам красноречиво описывал этот поспешный отход как победу Ирака, достигнутую в борьбе против всеобщего противостояния:
– Аплодируйте своим победам, дорогие сограждане! Вы выстояли перед 30 странами и тем злом, которое они сюда принесли! Вы выстояли против всего мира, великие иракцы! Вы победили! Слава победителям! Победа сладка.
Он не отказался от притязаний Ирака на Кувейт, но скорее напомнил своим подданным, что «ворота Константинополя не открылись перед мусульманами при их первой попытке». Каким бы ни было будущее Ирака, заявлял он, «иракцы не забудут, что 8 августа 1990 года Кувейт стал частью Ирака – по закону, по конституции и фактически. Они помнят и не забудут, что это положение сохранялось от 8 августа 1990 года и до вчерашнего дня, когда начался отход».
Президент Буш резко отреагировать на эту уклончивую позицию. Удовлетворительным будет только признание Хусейном своего поражения, подчеркнутое его безоговорочным принятием всех относящихся к делу резолюций Совета Безопасности. В телевизионном сообщении из розового сада Белого дома Буш доказывал, что Саддам заинтересован не в мире, а в перегруппировке сил, чтобы снова сражаться для «сохранения остатков своей власти и контроля на Ближнем Востоке всеми возможными средствами. Но этого тоже у Саддама Хусейна не получится... Коалиция будет продолжать преследовать войска с не меньшим упорством. Мы не нападем на безоружных отступающих солдат. Но не будем забывать, сколь опасными эти войска могут оказаться в дальнейшем».
За этим заявлением последовали активные боевые действия. Когда иракские войска в Кувейте выполняли приказ своего верховного главнокомандующего и в массовом порядке бежали от наступающих войск, союзники докладывали об уничтожении 21 из 40 иракских дивизий на кувейтском фронте и о все сжимающемся окружении Республиканской гвардии в Ираке. Вечером 26 февраля, в тринадцатую годовщину независимости Кувейта, над Эль-Кувейтом взвился кувейтский флаг.
Отчаянно желая спасти то, что можно, от своей разрушенной военной машины (через несколько часов после речи Буша еще восемь иракских дивизий потеряли дееспособность, а число иракцев пленных превысило 50 000), Саддам еще больше смягчил свою позицию. В личном послании председателю Совета Безопасности и Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций министр иностранных дел Азиз объявил о готовности Ирака официально отказаться от своей аннексии Кувейта, освободить всех военнопленных и заплатить военные репарации в обмен на немедленное прекращение огня и конец санкций. Предложение было немедленно отвергнуто Советом Безопасности, который настаивал на подчинении Багдада всем двенадцати резолюциям ООН. Вскоре согласие последовало: представитель Ирака в ООН Абдель Амир аль-Анбари сообщил Совету Безопасности, что Багдад обязуется соблюдать все резолюции Совета Безопасности. «Последний иракский солдат покинул Кувейт на рассвете, – сказал он, – и больше нет оснований соблюдать международные санкции против Ирака».
При 150 000 убитых иракские вооруженные силы, за несколько дней до этого четвертые по величине в мире, доживали последние дни. Кувейт был освобожден, Республиканская гвардия уничтожена. Продолжать военные операции не было необходимости – они все больше превращались в одностороннее добивание уже обезоруженного врага. 28 февраля в 5 часов утра (по иракскому времени), после шести недель операции «Буря в пустыне» и после ста часов наземной войны, президент Буш объявил, что через три часа войска союзников прекратят наступательные операции.
– Кувейт освобожден, – сказал он, – иракская армия разбита. Наши военные цели выполнены. Это была победа всех наций, входящих в коалицию, Соединенных Штатов, всего человечества и торжество закона.
По его мнению, теперь только от Ирака зависело, последует ли за остановкой военных действий полное прекращение огня. Ирак должен воздерживаться от нападения на коалиционные войска или от запуска ракет «Скад» в направлении любой другой страны, он обязан освободить всех военнопленных и задержанных кувейтцев и в двадцать четыре часа послать военную делегацию для обсуждения всех необходимых деталей.
Саддам встретил американское заявление с большим облегчением. Не теряя времени, он сообщил своим подданным, что прекращение военных действий было результатом «славной победы Ирака»:
– Иракцы, вы победили. Это Ирак одержал победу. Ираку удалось разрушить ауру Соединенных Штатов, империи зла, террора и агрессии. Ирак пробил брешь в мифе об американском превосходстве и заставил Соединенные Штаты вываляться носом в пыли. Гвардейцы сломали хребет агрессоров и вышвырнули их за пределы своих границ. Мы уверены, что президент Буш никогда бы не согласился на прекращение огня, если б его военное руководство не поставило бы его в известность о необходимости сохранить войска и дать деру от мощного кулака героев Республиканской гвардии.
Несмотря на свою пышную риторику, Саддам понимал, что он совершил серьезнейший просчет в своей политической карьере. За четыре дня борьбы коалиционным силам удалось достигнуть того, чего не удалось иранцам за восемь лет кровавого конфликта – превратить иракскую армию в ничто и оккупировать значительный кусок иракской территории, спровоцировав повсеместные яростные стычки в шиитских городах южного Ирака и поставить страну на грань полного краха. С самого начала кувейтского кризиса летом 1990 года Саддам абсолютно точно знал, что нельзя жертвовать своим политическим будущим. Кувейт, палестинская проблема, жизни соотечественников – все это имело значение только пока служило прочности власти Саддама. Когда они перестали этому служить, они становились ненужными. В мире войны «всех против всех» окончание одной битвы означало всего лишь начало следующей. Когда иракский народ и весь мир с надеждой ждали восстановления мира, который последует за войной, Саддам готовился к будущим сражениям. Война в Заливе закончилась, но его непрекращающаяся борьба за личное и политическое выживание продолжалась.
Каковы бы ни были долгосрочные последствия войны в Заливе, Саддам Хусейн вошел в историю как один из тех современных тиранов, которые довели свою страну до апогея военной мощи только для того, чтобы затем вовлечь ее в катастрофическую международную авантюру. Следы разрушительной деятельности Саддама воистину ужасны – сотни тысяч смертей, бесчисленные материальные потери и экологическая катастрофа. Когда он пришел к власти в 1979 году, Ирак был региональной супердержавой с валютными запасами примерно в 35 миллиардов долларов. Через двенадцать лет, после двух опустошительных войн, затеянных этим деспотом, Ирак был низведен до крайней бедности, с 80 миллиардами долларов внешнего долга и полуразрушенной экономической и стратегической инфраструктурой.