Обуревавшего меня волнения я не выдал, произнес лишь:
— Занятно. И сколько же ты за него хочешь?
— Он бесценен. Я побывал в чужих краях и знаю, как дорожат подобными камнями люди твоего народа. Знаю также — все мы, выросшие на этой реке, знаем, — что получится, если разнесется весть о здешних золоте, рубинах, изумрудах и алмазах. Люди твоего племени набросятся на нас, как ягуары, и сотрут с лица земли. А нам-то всего хватает, мы всем довольны и считаем, что побрякушки приличествуют лишь юным девицам. Нет, мой друг, алмаз не продажный. Но вот что я тебе скажу: ведь это же игрушка, так давай сразимся за нее. Ты славишься как великий мастер тиктока. По странной случайности, и за мной упрочилась такая слава. Итак, что ты ставишь против этого камня?
— Три каноэ с сокровищами, — предложил я.
Тут встревает один из сыновей вождя:
— Воздержись, отец! Этот человек — колдун. По всей реке известно, что у него есть мыслящий орех!
Вождь, заметно под мухой, прикрикнул:
— Цыц, сосунок! Это небылицы! Сплошное суеверие. Тикток — игра, тикток — мастерство, а я владею им получше любого жителя здешних берегов. — Он раскипятился. — Кто дерзнет оспаривать мое мастерство?
Никто не дерзнул. Очертили круг, разложили в подобающем порядке десять орехов. Я насилу уломал хозяина начинать первым. Все тихо ахнули, когда он, опустившись на колени, опустошил круг двумя безупречными ударами, — ахнули и захлопали в ладоши.
Затем я огладил свой орех и попросил его об одном-единственном ударе. Полетел он, завертелся маленьким вихрем и осуществил этот удар.
По правилам игры в тикток выигравший подбирает с земли сражавшиеся орехи-биты и приносит их к исходной позиции. Первым бьет проигравший. На сей раз вождю пришлось метать биту трижды. Я ощутил прилив великодушия. Да и кто бы не ощутил на пороге выигрыша, в предвкушении алмаза, по сравнению с которым прославленные бриллианты «Кох-и-нор» и «Куллинан» выглядят стразами на дешевеньком кольце? Словом, я внушил ореху: «На сей раз, для обострения игры, выдай пять ударов. Зато в последней партии сделай один, и пусть он будет лучшим в твоей жизни».
Орех выполнил мое требование, и я проиграл. Воспрянув духом, вождь подобрал биты и с величайшей учтивостью подал мне мою. Я метал со всей мыслимой самоуверенностью. Вообразите же мой ужас, когда вместо того, чтобы грациозно и целенаправленно устремиться вперед, мой орех пополз, как пьяный, и еле-еле добрался до середины круга! Неужто бурда, смахивающая на мескаль, ударила в голову не только мне, но и тиктоку? Я принялся сосредоточенно внушать свое, метнул биту снова… и выбил за пределы круга один-единственный орех. Метнул третий раз… а всего этих разов потребовалось восемь.
Подбирать орехи пошел мой удачливый противник. Я оцепенел от досады. Вождь подал мне биту, которой я пользовался в последней партии. Гляжу — орех-то чужой!
Тут меня озарило. После второй партии старый мошенник подменил орехи! Просто как дважды два. Но я сдержался, не вышел из себя, ибо за какую-то долю мгновения все разом перестали смеяться, каждый схватился кто за мачете, кто за топор, кто за лук, кто за копье. Я сказал:
— Произошла ошибка, почтеннейший. Это чужой тикток.
— Чей же он?
— Твой. Ты, без сомнения неумышленно, взял себе мой, и он у тебя в руке. Отдай, пожалуйста.
И, забыв о благоразумии, я потянулся за своим орехом. Реакция у меня быстрая, но у вождя еще быстрее, да и силен он был на диво. У меня тоже силы в пальцах хоть отбавляй. Вот мы и простояли, сцепившись руками, секунд двадцать. Потом я услышал и почувствовал слабый хруст. Надо полагать, вождь тоже услышал: он знаком приказал соплеменникам, которые уже смыкались вокруг нас кольцом, отойти подальше.
Вождь с достоинством протянул мне раскрытую ладонь: там лежал простой орех, который он несколько ранее мне подсунул. У меня же на ладони лежал мой, подлинный орех, но только треснувший по шву, с обнажившимся ядром.
Зачарованный, я не мог оторвать от него глаз. Знаете, ведь когда-то я изучал медицину; принимать бы мне сейчас пациентов на фешенебельной Гарлей-стрит, кабы не бюрократическое недоразумение с четырьмя микроскопами, которые я позаимствовал на кафедре. Старые ослы! Выкупил бы я их микроскопы из заклада и вернул на место, как только дождался бы очередного денежного перевода. Но нет же, исключили.
Так или иначе, анатомию я проходил и могу торжественно поклясться, что ядро моего злосчастного тиктока во всех деталях соответствовало человеческому мозгу: извилины, лобные доли, мозжечок, продолговатый мозг — все честь честью.