Ван Саравак кивнул.
— Думаю, ты прав. Но что случилось с Римом?
— Не знаю, пока еще не знаю. Но ключевой момент, который мы ищем, находится именно там.
Он повернулся к Дейрдре.
— Сейчас я, вероятно, удивлю вас, — сказал он вкрадчиво. — Мои соотечественники уже побывали в вашем мире 2500 лет назад. Вот почему я говорю по-гречески, но мне неизвестно, что у вас произошло с тех пор. Как я понял, вы занимаетесь наукой и много знаете, и мне хотелось бы услышать именно от вас историю вашего мира.
Она покраснела и опустила свои длинные темные ресницы, столь необычные у рыжеволосых.
— Буду рада помочь вам всем, чем могу. А вы, — воскликнула она с мольбой, — вы поможете нам?
— Не знаю, — с трудом проговорил Эверард. — Я бы хотел помочь, но не знаю, сможем ли мы…
— ПОТОМУ ЧТО МОЙ ДОЛГ — УНИЧТОЖИТЬ ВАС И ВЕСЬ ВАШ МИР. НАВСЕГДА.
Когда Эверарда проводили в его комнату, он обнаружил, что здешнее гостеприимство действительно не знает границ. Сам он был слишком усталым и подавленным, чтобы воспользоваться им… но, подумал он, засыпая, по крайней мере, рабыня, которая ждала Вана, не будет разочарована.
Вставали здесь рано. Из своего окна Эверард видел стражников, шагающих взад и вперед по берегу, но это никак не повлияло на прелесть свежего утра. Вместе с Ван Сараваком он сошел вниз к завтраку, состоявшему из бекона, яиц, тостов и крепкого кофе — о чем еще можно было мечтать! Дейрдра сообщила, что ап Сиорн уехал обратно в город на совещание: она, казалось, забыла свои огорчения и весело болтала о пустяках. Эверард узнал, что она играет в любительском драматическом театре, который иногда ставит классические греческие пьесы в оригинале, и поэтому так бегло говорит по-гречески, любит ездить верхом, охотиться, ходить под парусом, плавать…
— Как вы насчет этого? — спросила она.
— Насчет чего?
— Поплавать в море.
Дейрдра вскочила с кресла, стоявшего на лужайке, где они беседовали под багряными кронами осенних деревьев. Она совершенно непринужденно принялась скидывать с себя одежду. Эверарду показалось, что он услышал стук отвалившейся челюсти Ван Саравака.
— Пошли! — засмеялась она. — Кто нырнет последним, тот бриттисский дохляк!
Она уже плескалась в седом прибое, когда к морю дрожа подошли Эверард с Ван Сараваком. Венерианин застонал.
— Я с жаркой планеты. Мои предки были индонезийцами. Экватор. Тропические пташки.
— В твоем роду были и голландцы, — ухмыльнулся Эверард.
— У них достало ума перебраться в Индонезию.
— Ну что ж, тогда оставайся на берегу.
— Вот еще! Если может она, могу и я.
Ван Саравак попробовал воду ногой и снова застонал.
Эверард собрал все свое мужество, вспомнил все, чему его учили, и вбежал в море. Дейрдра брызнула на него водой. Он глубоко нырнул, схватился за стройную ногу и потянул ее вниз. Они дурачились в воде несколько минут, затем выскочили на берег и побежали в дом под горячий душ. Ван Саравак горестно плелся сзади.
— Танталовы муки, — жаловался он. — Самая красивая девушка в этом мире, а я не могу поговорить с нею, да она еще к тому же — наполовину белый медведь.
Растертый полотенцем и одетый рабами в местную одежду, Эверард прошел в гостиную к пылающему очагу.
— Что это за расцветка? — спросил он, указывая на свою шотландскую юбку в клетку.
Дейрдра подняла рыжую головку.
— Это цвета моего клана. Почетный гость у нас всегда считается принадлежащим к клану хозяина дома, даже если он кровный его враг. А мы не враги, Мэнслах.
Эти слова опять повергли его в дурное настроение. Он вспомнил, какая перед ним цель.
— Мне бы хотелось узнать побольше о вашей истории, — сказал он. — Я всегда интересовался этим предметом.
Она кивнула, поправила золотую пряжку в волосах и сняла с тесно уставленной полки одну из книг,