Эрле недоуменно нахмурилась.
— Ну ладно, как хочешь, — сказала она с обидой. — В конце концов, это ты первый про него заговорил…
Они немного помолчали. Эрле почувствовала, что на ее щеке больше нет муравья, но не могла сказать, куда он делся. Дунул порыв ветра, и по полю побежала мелкая рябь; подсохшая трава над головой девушки закачалась и тревожно зашелестела. Потом ветер стих. Марк продолжал читать свою рукопись; несколько раз смотрел в сторону девушки, но она закрывала глаза и притворялась, что не видит. Наконец он убрал свиток, встал на ноги, расправляя затекшие плечи, озабоченно прищурился на ощерившийся сизыми тучами горизонт и произнес полупросительным тоном:
— Может, мне тебя домой проводить, а? Боюсь, как бы дождик не начался… — одновременно протягивая ей руку, чтобы помочь встать. И Эрле приняла эту руку.
…Они вбежали в ее комнату, когда по крыше застучали первые редкие капли дождя. Марк сразу бросился к окну, потянул на себя тяжелую створку — в окно рванулся торжествующий ветер и хищно засвистел под дверью — высунулся наружу по пояс, закрыл тяжелые резные ставни и опустил крючок. В комнате сразу потемнело, но от окна все равно тянуло сырым прохладным воздухом.
— Зажечь свечу? — обернулся к девушке Марк.
— Не надо, — ответила она и зябко поежилась: в комнате было нежарко.
— Тебе холодно? — Марк шагнул от окна к ширме, отирая рукавом дождевые капли с лица. — Я разожгу камин. Дрова там есть, я видел. — Он взял со столика кресало и трутницу и вернулся к камину; пока он с ним возился, девушка достала из шкафа пушистую серую шаль и накинула на плечи.
— А тебе-то не холодно? А то я и для тебя что-нибудь найду…
— Нет, — откликнулся Марк, сосредоточенно высекая искру. Эрле еще долго стояла у окна, любуясь точными движениями его сильных рук с тонкими запястьями, широкими ладонями и короткими, словно немного приплюснутыми пальцами. Запахло дымом и неохотно разгорающимся деревом.
— Садись, — молодой человек похлопал по лоскутному половику, сшитому Эрле из обрывков разных тканей, неожиданно получившемуся настолько красивым, что по назначению его использовать было просто жалко. Эрле хотела сказать, что это ни к чему, можно взять табуретки — смолчала, слегка склонила голову, как будто боялась задеть потолок, осторожно перешагнула через половик и опустилась на пол рядом с юношей, расправив юбку и осторожно подобрав под себя ноги. От камина потянулось тепло, охватило замерзшие руки, скользнуло по плечам и подбородку. А по крыше шумел дождь, холодный и сердитый, и в его шорохе было слышно дыхание приближающейся осени.
Эрле слегка повернула голову, тайком изучая лицо глядящего в огонь Марка. Темные, короткие, начавшие уже редеть волосы слегка растрепались, на лбу между прихмуренными бровями появилась пристальная складочка, в темных блестящих глазах — отсветы огня, уголки узких четко очерченных губ — нижняя чуть пошире, верхняя тонкая, словно прикушенная — немного приподняты, но на улыбку непохоже… Не глядя, юноша пригладил волосы — его пальцы безошибочно нашли торчащую прядь и водворили на место — а потом сказал так тихо, что Эрле едва расслышала его голос за барабанной дробью дождевых капель:
— А на юге, у синего-синего моря, на белых прибрежных скалах стоит черный блестящий замок. А в замке есть высокая башня, и на ней сидит дракон. То ли каменный, то ли просто спит — издалека не разобрать, а на башню давным-давно никто не поднимался. И раз в сто лет, когда лучи заходящего солнца окрашивают башню в алый цвет, а блики образуют на ее стенах причудливый узор, дракон просыпается. Его огненное дыхание осушает синее море, и он летит на север и губит по пути все живое. А остановить его — нельзя. Разве что случится чудо и блики на стенах башни сложатся в другой узор… Тогда дракон вернется на башню, сложит крылья и уснет еще на сто лет.
— И все знают тот узор, что оживляет черного дракона, но никто не знает того узора, который его останавливает, — задумчиво подхватила Эрле. — Но ведь этот замок далеко от нас, правда? Да и дракон проснется еще нескоро…
— Нескоро, — согласился Марк. — Но когда-нибудь он обязательно проснется.
Эрле взглянула на него с теплой улыбкой и придвинулась чуть ближе.
— Ничего. Я знаю, ты сумеешь его остановить.
В камине ровно горело пламя. На полу перед камином молчали юноша и девушка — сидя так близко, что плечи их почти соприкасались, бездумно глядя на пляшущих в огне гибких саламандр с алыми глазами, изгибающих чешуйчатые тонкие тела. Пушистая шаль сползла с плеч девушки на пол, но она этого словно и не заметила. В ставни коротко и тяжело стучал дождь, и где-то далеко, на самой высокой башне черного замка, спал глубоким и беспробудным сном черный дракон.
…Марта стояла, широко раскинув руки, неподвижная и монолитная, как гранитный утес, изредка только позволяя себе переступить с ноги на ногу. Под ногами у нее был не пол, а аккуратный лоскутный половичок. Стоявшая на коленях Эрле скалывала булавками бок фланелевой ночной сорочки: предусмотрительная Марта решила заказать ее заранее, не дожидаясь зимы. Муркель был тут же — волчком вертелся у хозяйки под коленями, гоняя по полу пока что не нужный ей наперсток. Марта недовольно поджимала яркие полные губы и хмурила тонкие выщипанные брови, но пока что ничего не говорила. И на том спасибо…
Фигура у Марты была необычная: слишком маленькая грудь, слишком выступающие лопатки — как крылья у бабочки. К счастью, Эрле на нее уже шила и знала, как с этим справиться: уменьшить вытачки на груди, а на спине, напротив, чуть-чуть увеличить — и еще непременно сделать две маленькие вытачки под лопатками, тогда ткань на спине не будет топорщиться…
Эрле справилась с одним боком и взялась за второй, когда в дверь постучала Анна.
— Эрле, ты у себя? Мне можно войти?
— Да, я тут, — откликнулась девушка, прихватывая ткань булавкой, — но я занята, у меня сейчас примерка.
— Эрле, это срочно!
— Да я бы с радостью, но ведь ты у меня даже не поместишься! Подожди немного, я скоро закончу!
Когда Марта ушла, Эрле вышла за дверь, чтобы ее проводить, и на узкой огороженной перилами площадке, куда выходили двери их с Анной комнат, обнаружилась сама Анна. Ее обычно собранные в узел волосы на сей раз были заплетены в две косы, в вырезе верхней шерстяной рубахи, на тонком льне нижней сорочки — серебряный крестик… такого Эрле на ней еще не видела, должно быть, Стефан подарил, и совсем недавно…
— Ну, что у тебя случилось?
Анна пугливо оглянулась, убедилась, что Марта уже в нижнем зале и вряд ли их услышит, спрятала руки за спину и проговорила, глядя в пол:
— Эрле, прости, ты давно не виделась с… с Марком? — перед этим именем девушка сделала паузу, словно не хотела его называть. Эрле удивилась — раньше Анна никогда о нем сама не заговаривала и начатых другими разговоров не поддерживала.
— Нет, а что?
— Он тебе говорил, что сегодня у них пирушка?
— Да, в "Веселой кружке", я знаю… И что дальше?
Анна взглянула на Эрле умоляюще, подошла, взяла за рукав:
— Прошу тебя, ради всего святого — Эрле, я не знаю, что со мной, не знаю, откуда это, но не должно его там быть! Богом тебе клянусь, пусть он туда не ходит! Эрле, я для тебя что хочешь сделаю, придумай что-нибудь, я уже все испробовала, а он не слушается, смеется, говорит — пустые девичьи страхи, ничего с ним не случится… а я боюсь, бо… юсь… — девушка шмыгнула носом, и Эрле, опасаясь, что она сейчас разревется, осторожно обняла ее за плечи и привлекла к себе.
— Ну что ты… что ты… — Эрле судорожно размышляла, как ее успокоить. Уговорить Стефана не ходить будет, наверное, очень трудно, может, попросить кого-нибудь, чтобы присмотрел за ним?.. Марк! Ну конечно! Почему я о нем сразу не подумала?
— А хочешь, я поговорю с Марком? — предложила девушка, успокаивающе поглаживая Анну по плечу. — Пусть последит, чтобы со Стефаном ничего не случилось…