Когда гиганты, вылив горячие заверения в непременном успехе, вышли из зала, Гефра обратилась к Двалину:
— Я хочу, чтобы ты подстраховал их завтра…
— Госпожа, разве я смею оставить вас без защиты? — это был тот редкий случай, когда старик решился прервать прекрасную хозяйку. Но он слишком любил эту женщину, чтобы не попытаться переубедить ее. Ведь она еще так слаба.
Дивные глаза на мгновение потемнели, но чистота синевы тут же вернулась — редкая преданность и искренность слуги подкупали.
— Мы не имеем права упускать такой шанс, Двалин. Стоит девчонке перешагнуть черту сада, как она станет для нас недоступной. И кто знает, появится ли еще одна возможность избавиться от нее.
Слуга вгляделся в прекрасное лицо. Похоже, госпожа снова пользовалась зеркалом слишком долго. Зря она так растрачивает себя. Зеркало, подавление чужой воли, снова зеркало… Гал вполне бы мог шпионить сам. Или мальчишки. Хотя нет. Все еще остается вероятность, что их могут узнать. Ох, госпожа… Двалин решился еще раз проявить своеволие:
— Может быть, стоит на всякий случай повторить ритуал? Подпитать ваши силы. Я сей же час все подготовлю и созову друидов.
— Нет, не сегодня. Иди, — подбородок указал на дверь.
Старик коротко кивнул и вышел из Смотрящего зала, покинув госпожу в одиночестве. Когда высокие толстые двери с изображением исполинской руны беркана отрезали все внешние звуки, Гефра снова подошла к зеркалу и шепотом, словно ее все-таки могли услышать попросила:
— Покажи мне его.
Посещение дома престарелых и лицезрение оригинала завещания с одной стороны подтвердили, что бабушкина квартира мне действительно не принадлежит, а с другой — добавили в душу сомнений. Я старалась поменьше об этом думать, боясь совсем слететь с катушек. Но систематически являющаяся череда образов перед сном — бабушки, Андрея, кабана, мужика с крыльями и неприятного юриста, все ж заставили подсесть на снотворное. Неделя пролетела слишком быстро. Но я решила, что выделять себе больше времени не имеет смысла. И хоть Вера Сергеевна ворчала, что я бросаюсь в авантюру, все ж таки помогла мне распродать более-менее ценные вещи из бабушкиной квартиры и собрать чемоданы, готовясь к новой работе, и соответственно жизни.
В назначенный день, горячо распрощавшись с соседкой и ее гостеприимством, я взяла в каждую руку по пузатому старенькому чемодану, перекинула через плечо здоровенную дорожную сумку и вышла во двор, где уже ожидало такси. Пока смуглый таксист с проворством мыши и самобытными кавказскими шуточками укладывал мою поклажу в багажник, я старалась надышаться воздухом родного двора. Взгляд пробежался по свежевыкрашенным качелям, большинство из которых были моими ровесниками, по раскидистым ясеням, бесстыдно выставившим напоказ свою наготу, по причудливо изогнутым акациям, по золотистым косам берез и замер на белоснежных стеклопакетах. Их установили всего месяц назад по настоянию Андрея. Тогда еще была жива бабушка. Тогда еще у меня был любимый. Тогда я еще была счастлива. Тогда еще… По щеке скатилась соленая бусина. Стоп! Хватит.
— Эй, красавица, мы едем или как? — широкая улыбка уютно расположилась на смуглом лице, высунувшимся из окна машины.
— Едем, едем, — я, поспешно стерев со щеки следы мимолетной слабости, прыгнула в машину, и уставилась вперед, запретив себе оглядываться.
— Вах, какая красота, — два черных уголька так и впились в меня.
Смущение алой краской подступило к лицу. Не то, чтобы мне никогда не делали комплиментов. Но вот так, нахально разглядывая мою грудь (причем даже не третьего размера) и одновременно восхищаясь… До сих пор так делал только Трутень.
— Проси, что хочешь — все для тебя сделаю! — щелкнул пальцами таксист. — Хочешь луну с неба? Достану! — придвинулся ближе. Я же наоборот, пожалев, что села спереди, вжалась в дверку.
— Не надо луну. Просто чуточку отодвиньтесь, — пробормотала я.
— Как скажешь! — мужчина нехотя отстранился и с самым серьезным видом заявил. — А, знаешь что? Выходи за меня замуж!
Засаленная кепка в сердцах полетела на руль, обнажив блестящую лысину, окруженную венчиком темных волос.
— Мать моя давно о внуках мечтает! — в черных глазах засветилось странное почти маниакальное обожание. — А я ей вон какую красавицу приведу! Вах-вах!
Горец схватил мою левую кисть и принялся целовать.
— Это что, шутка такая? — в голове завертелась настойчивая мысль — как минимум, вызвать другое такси.
— Какая шутка?! Обижаешь! Я с самыми серьезными намерениями! — толстые губы снова впились в мою кисть. Я с трудом вырвала руку из эпицентра слюнявой атаки. Плотнее запахнула курточку, скрыв тем самым грудь, обтянутую тонкой блузой и украшенную бабушкиной брошкой, и выскочила наружу.