Наконец, устав играть в прятки, он буквально выпрыгнул навстречу.
— Вот это да! — невольно вырвался возглас восхищения. Нет, постройка не поражала нетривиальными размерами, нестандартной формой или оригинальностью дизайна. Просто ее сплошь увивали кружева из неизвестных мне сиренево-фиолетовых цветов. Изысканным узором и благородными красками они словно вязаное пончо охватывали каменный стан, за исключением квадратных окошек, балкончика и шляпки из красной черепицы. И хотя я не впервые наблюдала растительный декор — частные строения нередко украшал плющ или дикий виноград, но такого дивного убранства не встречала никогда. В голове тут же нарисовалась картинка из детской книги, где Герда оказалась в гостях у пожилой колдуньи.
Спутники моей радости не разделяли. Вернее они только и делали, что смотрели на меня. И, признаться честно, я от этого подустала. Конечно, мужское почитание и комплименты — это приятно, но когда от их изобилия становится приторно — хочется просто сбежать. В конце концов, я, конечно, привлекательна, чего душой кривить, но далеко не идеал красоты, от которого сходят с ума с первого взгляда. В общем, я лишний раз порадовалась, что скоро окажусь за тем чудным забором в этническом стиле, украшенном глиняными горшками.
Вот только, к сожалению, глазомер подвел: до владений Розалии пришлось добираться дальше, чем показалось изначально. Каждый шаг, подговаривал кружевной домик спрятаться, а забор вырасти. Даже стало чуточку обидно: собственные шаги, а почему-то вдруг настроились против меня. Я продолжала вглядываться, пытаясь оценить, насколько велики владения и соответственно много ли там работы. Ведь явно не просто так зарплата оказалась так хороша. Да еще и предоставление жилья. Но с какого угла взгляд ни подступался — создавалось впечатление, что участок совсем небольшой. Хотя, возможно, дело вовсе не в широте работы, а в ее сложности. Вдруг там выращиваются какие-нибудь слишком прихотливые растения, требующие сноровки и особого подхода? Хоть бы справиться.
Когда мы все-таки добрались до калитки — дом скрылся почти полностью. Из-за, оказавшегося довольно высоким, забора а-ля частокол торчала только макушка черепичной шляпки. Ну, прямо барышня застеснялась да покраснела до самых кончиков волос.
— Спасибо большое, что помогли. Я пришла.
На лицах гигантов отразилось такое разочарование… Нет, не так. На лицах гигантов отразилась грусть прямо-таки вселенского масштаба. И я снова заподозрила в них некоторые отклонения от нормы. Нестерпимо захотелось избавиться от странноватых попутчиков. Лапищи сильнее сжали ручки моих чемоданов.
— Дальше сама, — я протянула руки, надеясь, что жеста достаточно для того, чтобы мужчины поняли — мне пора. И им, собственно, тоже. — Ну, правда. Или вы хотите, чтобы меня уволили, еще толком не приняв на работу?
Мужские головы так отчаянно затряслись, что на миг стало страшно, как бы они совсем не слетели с плеч. Однако пальцы не разжались. Я, стараясь улыбаться как можно ласковее, потянула за края ручек, избегая касаться мужских кистей. Полные обожания взгляды двух пар глаз не сходили с моего лица.
— Ну, правда, отпустите, — потащила чемоданы на себя. Но положительного результата так и не добилась. Да куда мне против них? Хоть бы хозяйка вышла, что ли? Оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь помощи, я наткнулась на суховатого старика. Он бодрым шагом шел прямо к нам. Может, знакомый Гала и Хильда? Все-таки странные у них прозвища… Но мужчины не проявили никаких признаков того, что когда-либо встречали его прежде. Старик приблизился к нам почти вплотную, тем самым позволив себя рассмотреть. Я невольно поежилась — от бесстрастного бронзового лица веяло ледяным холодом. Такое не исказится, даже если станет свидетелем убийства. Ой, что-то у меня совсем воображение разыгралось.
— Вы чего медлите, болваны? — зашипел старик. — Вам что госпожа велела?
Я недоуменно воззрилась на своих провожатых. Но они ничуть не изменились в лицах, продолжая одаривать меня взглядами, полными благоговения. Внезапно что-то щелкнуло. Я повернулась к странному пожилому мужчине. И ахнула. В его правой руке, откуда ни возьмись, появился нож.