— Дорогу я покажу.
— Хорошо, — согласилась я. Если он пойдет впереди, то вероятно ухо вернет нормальные размеры прежде, чем мужчина что-нибудь заметит. О том, какая конечность на очереди разрастись, я старалась не думать. И с таким же упорством отгоняла от себя прочие вопросы, которые задавала Красная Шапочка обманщику-волку.
Гавриил ловко пробирался через раскидистые и напудренные, словно средневековые барышни, кусты с огромными сапфировыми листьями. Мое ухо быстро пришло в норму. Подавленность спала — и я, чуточку осмелев, спросила:
— Скажите, Гавриил, а зачем вам эти цветы? «Смерть», ведь так? По какому назначению вы их используете?
— По прямому, — ответ прозвучал с такой интонацией, что я почувствовала себя последней дурочкой. Не хочет говорить? И пусть. Напрашиваться не стану. У Розалии потом спрошу или Липка. Впрочем, у меня уже появились кое-какие предположения, вернее вполне определенная догадка. Ведь не просто так сад называется садом Всевластия, а вокруг происходят странные вещи. Да и сами растения… Но все равно хотелось конкретного ответа или подтверждения догадки. Не продает же он их, в самом деле! Или все-таки продает? Но тогда кому?
Мы остановились у большой стеклянной теплицы, наполненной красными гвоздиками. Никогда не любила эти цветы. С детских лет они вызывали ассоциацию именно со смертью. Гавриил остановился чуть поодаль, спокойно ожидая дальнейших действий от временной управляющей. Что ж, настало время показать себя с лучшей стороны. И ни ухо, ни другая вдруг выросшая, удлинившаяся или оплывшая конечность мне не помешают! Я надела толстую резиновую перчатку, взяла садовые ножницы и аккуратно открыла дверь. В нос ударил едкий аромат гнили и разложения. Фу-у-у! Надо бы дополнить инструкцию об обязательном использовании респиратора.
Я оглянулась. Гавриил, прислонившись спиной к широкому гладкому стволу какого-то дерева, внимательно наблюдал за моими манипуляциями. Черные глаза источали любопытство. А маленькие морщинки в уголках рта намекали на улыбку. Ах, вот как! Значит, ему интересно справится ли новоявленная садовница? Пусть не думает, что я совсем ни на что не годна. Просто день сегодня не задался. Вздернув подбородок, я шагнула в теплицу и, позабыв про коварный порожек, только чудом не пропахала носом дорожку между грядками с цветами. Внезапно разбухшие коленки здорово смягчили падение.
— Все в порядке? — показалось или в низком голосе действительно не было ни капли насмешки?
— Да, — если, конечно, периодически разрастающиеся участки тела можно отнести к норме.
Против обыкновения в теплице стоял холод. Не мороз, но значительно прохладнее, чем снаружи. Хорошо, что предстояло сделать лишь пару срезов. Я поежилась и, не мешкая, выбрала два самых высоких и крупных цветка — как было указано в дневнике. Срезала один. Когда же потянулась ко второму, вдруг ощутила такой прилив безысходности, что даже дышать стало трудно. Почему-то вспомнилась бабушка, ее странная смерть. Особенно остро почувствовалась боль от предательства Андрея и Ани. Я безразлично осмотрела цветы, хмыкнула и задалась вопросом: «Зачем мне вообще все это нужно?». Этот сад, стремления… Разве имеет смысл жить дальше, если на Земле не осталось ни одного родного человека? Любовь, которую я считала путеводной звездой, погасла. Так стоит ли двигаться дальше? Все эти метания… Мелочные переживания… Надежды… Может, лучшим выходом было бы оставить этот мир?..
— Виолетта, помощь нужна?
Неожиданный вопрос выдернул сознание из пучины странных размышлений. Я обвела цветы внимательным взглядом. Вот, значит, как? Нет, дорогие, ничего-то у вас не выйдет!
— Я сама, спасибо!
Если уж хватало сил справляться со всеми горестями до сего момента, то и дальше достанет! Но все же я поторопилась, вспомнив, что тетрадь советовала не задерживаться в теплице. Срезала второй цветок и направилась обратно. Но чем меньше оставалось до двери, тем тяжелее было идти. В шаге от выхода воздух вообще загустел и словно превратился в желе, в котором увязало каждое движение. А если бы ни Гавриил, вовремя подхвативший под руку, когда я снова зацепилась за порожек, то падения было бы не миновать.