Он кивнул.
— Если это правда, значит…
Я заставил себя подойти к столу сбоку.
Из отверстия в полу под подиумом шел пучок серебряных проводов. Вместо нижней части тела у Соломона была масса таких же перекрученных проводов и трубочек с зеленой жидкостью, которые начинались там, где заканчивалось туловище.
Открыв от изумления рот, я отпрянул назад и вытянул руку, ища, за что схватиться.
— Да, Мейсон. — Он указал на себя. — Перед тобой первый в мире автотрофный человеческий организм, полученный методом генной инженерии.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
— Хочешь знать, как это случилось? — спросила Ева.
В ответ я смог только кивнуть.
— Мы начали замещать часть его крови веществами, усиливающими фотосинтетическую активность, — органическими, полученными из растений. Постепенно организм привыкал, и мы увеличивали долю этих веществ, пока их не стало больше, чем самой крови.
— Однако мы допустили ошибку, — перебил ее Соломон. — Мы не учли, что органические материалы распадаются. Да, я был способен фотосинтезировать, но на это уходили все силы. Поэтому мы перешли ко второму этапу — приучали детей обходиться все меньшим и меньшим количеством пищи, чтобы проверить, достигнем ли мы цели до того, как ввести им органические вещества.
— Получилось? — спросил я.
Он покачал головой:
— Органические вещества все равно распадались, мы оказались бессильны. И попробовали отменить первый этап: избавили мой организм от фотосинтетических веществ. Система кровообращения привыкла к ним и больше не могла функционировать самостоятельно, циркуляция крови в ногах нарушилась. — В голосе Соломона не было слышно и тени волнения. — Началась гангрена. Теперь я навсегда подключен к аппарату, поставляющему свежие органические вещества на замену старым.
— И принимаете лекарства? — Я посмотрел на флакон, который Ева все еще держала в руке.
Она заметила мой взгляд:
— В последнее время он плохо себя чувствует. Таблетки помогают. — Ее слова прозвучали почти как оправдание.
Соломона, похоже, не волновало, чем этот эксперимент закончился лично для него. Он потерял ноги. И сына. С другой стороны, возьмем, к примеру, мой шрам — мне тоже легче держать чувства при себе.
— Мама тогда еще работала здесь?
Ева злобно фыркнула, но Соломон не обратил на нее внимания:
— Да. Это произошло незадолго до того, как ты родился. — Он указал на трубочки под собой. — Она тоже принимала участие в разработке. Смотреть на меня такого… было слишком тяжело. Особенно если учесть, что она ждала ребенка. К сожалению, мне пришлось стать затворником. Я не покидаю «Тро-Дин» вот уже шестнадцать лет.
— А что со вторым этапом?
— У нас получилось устранить недостатки и улучшить органические вещества. — Ева опять встряла в разговор. — Использовать их для Соломона мы не могли — его организм их отвергал. А детям эти вещества вводили постепенно, и, видимо благодаря своему юному возрасту, они не испытывали проблем, с которыми пришлось столкнуться Соломону. Тем не менее, когда они стали подростками, мы поняли, что одни органические вещества не в силах вызвать изменений на клеточном уровне, а значит, необходимо применить технический элемент. На сегодняшний день второй этап эксперимента в действии. — Помолчав секунду, Ева с гордостью добавила: — Мы имеем полноценно функционирующие автотрофы.
Как можно этим гордиться? Что они сотворили с детьми?
— Почему болеет Лейла?
Ева помотала головой:
— Она не болеет. Мы отправляем детей небольшими группами в «Тихую гавань», чтобы проверить, как они среагируют на среду, отличную от идеального микроклимата теплицы. Разумеется, мы вводим их в состояние полусна, чтобы экономить силы, и рядом должен находиться по меньшей мере один автотроф, ведь они черпают энергию друг у друга. Поэтому, когда она осталась одна…
— Она ни на миг не оставалась одна, — перебил я. — Она была со мной.
— Прошу прощения. — Ева закатила глаза. — Когда рядом с Лейлой не осталось автотрофа, она начала слабеть.
«Особенно когда бродила по Портленду», — подумал я.
— Над этим мы в настоящее время работаем, — добавила Ева.
— Где она сейчас? — поинтересовался я.
— С ней все в порядке. Пока Лейла останется здесь.
Сэндвич с куриным салатом, который, как мне казалось ранее, полностью переварился, стал искать пути назад.
— Где она?
Ева уставилась на меня:
— Ты разве ее не видел? Она там, где ей и следует быть.
Закрыв ладонью рот, я пытался сдержать рвоту. Лейла снова была в теплице, в этом жутком, полном уродцев доме.