Я наклонился пристегнуть ей ремень и заметил, что в глазах у мамы стоят слезы. Мне хотелось отругать ее за то, что опять напилась. Вместо этого я спросил:
— Все в порядке?
Она кивнула и нежно провела кончиками пальцев по моему шраму.
К тому времени я уже привык к своей внешности. Было бы гораздо лучше, если бы шов наложили прямо, однако врачу пришлось стягивать изорванные края, и шрам делал лицо похожим на замысловато простеганное покрывало. Он шел от внешнего уголка правого глаза, из-за чего глаз выглядел немного провисшим. Эта линия пересекалась с другой вверху правой щеки, и оттуда ответвлялись еще две дорожки, одна из которых оканчивалась возле рта, а вторая — у подбородка.
Джек говорил, что я смахиваю на гангстеров из фильмов. А мне было все равно. На футбольном поле это, пожалуй, пригодилось бы, если бы лицо не закрывал шлем. Росту во мне больше шести футов, весу тоже не занимать — сразу ясно, не слабак. Но строить из себя головореза не хотелось. Если все срастется и я поступлю в колледж, то большую часть взрослой жизни я проведу в какой-нибудь лаборатории «Тро-Дин», где внешний вид не имеет ровно никакого значения.
С одноклассниками я знаком с детского сада. Через неделю после того, как меня искусала собака, я пришел в сад с повязкой на лице, которая спустя некоторое время сползла, и все увидели шрам. Потом я перестал разговаривать, и слава, которой я был обязан шраму, померкла. Я был просто Мейсоном, а шрам — частью меня. А когда я перерос всех в школе, то стал для большинства молчаливой громадиной.
Возможно, потому-то я и хотел остаться в Мелби-Фоллз после колледжа, если бы вообще удалось туда поступить. К моему шраму тут привыкли. В любом другом месте ко мне бы относились как к уроду. А видеть перекошенные от ужаса лица людей, когда они впервые со мной встречаются, — удовольствие то еще.
Мама прижала ладонь к моей правой щеке:
— Ты для меня все такой же красивый. Не знаю, что бы я делала без тебя!..
— Для начала пришлось бы вызвать такси.
Я пристегнул ее ремень и откинулся в кресле.
Она прислонилась головой к окну:
— Что-то вдруг пошло наперекосяк. С тех самых пор, как перестали поступать деньги. Я чувствую это…
— Что?
У мамы на лице застыла смешная гримаска, словно она не ожидала, что я ее слушаю. Отвечать мне не стала, просто тряхнула головой и хранила молчание всю дорогу.
Дома я сварил крепкий кофе и о заявлении в «Тро-Дин» вспомнил только тогда, когда мама плюхнулась на стул возле стола и взяла бумаги.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Крупные буквы логотипа «Тро-Дин» трудно было не заметить.
Мама швырнула бумаги на стол:
— Что ты задумал?
Я сел напротив:
— Это летние курсы. Отличный шанс получить стипендию.
— Нет, нет, нет… — Отхлебнув кофе, она повторяла «нет», пока я ее не перебил:
— Мама, давай реально смотреть на вещи. Мне нужно образование, а ты его не потянешь.
— Есть… срежения… — У нее заплетался язык.
— Что есть?
— Сбережения… На колледж… Для тебя…
Я закатил глаза и усмехнулся:
— Да брось! Твоих заработков едва хватает, чтобы оплачивать электричество. Откуда возьмутся деньги на колледж?
Мама посмотрела мне в глаза:
— Ты прав. Эти деньги не мои.
— Чьи же?
Секунду-другую она, похоже, раздумывала, стоит ли отвечать.
— Мам?
Она вздохнула:
— Твоего отца. Счет открыл он.
Я чуть со стула не упал:
— Что?!
Значит, отцом он быть не может, а откладывать деньги на мое образование — вполне?
Я ей не поверил. Придумала отговорку, чтобы я не связался с «Тро-Дин». Все кончится тем, что в колледж я не поступлю, а потом…
Я взял заявление.
Она вырвала его у меня из рук:
— Даже близко не подойдешь к этому месту!
Пока мы сверлили друг друга глазами, запиликал телефон. В конце концов я шумно вздохнул и пошел отвечать. Звонили с маминой работы. Я прикрыл трубку рукой:
— Из «Гавани», спрашивают, будешь ли ты сегодня работать.
Она нахмурила лоб:
— А какой сегодня день?
— Ты серьезно?! Сегодня пятница.
— Но у меня нет смены в… — Мама уронила голову на руки и застонала. — Забыла… Я же поменялась с Бертом!
Хоть за жилье мы платили совсем немного, терять работу ей было никак нельзя. Деньги требовались не на одно, так на другое. На свет, воду и, конечно, на питание. Пока нам везло: в «Тихой гавани» разрешали работать сверхурочно, оплачивали медицинскую страховку и делали отчисления в пенсионный фонд. Четыре ночи в неделю приходилось пахать, зато потом сразу три выходных. Мама старалась расслабляться только в эти дни, и все бы ничего, не забывай она о графике.