Кроме того, концепция родительства – постоянный источник тревог и печалей для родителей, особенно для матерей. Эта идея подливает масло в огонь бесконечных свар в бесчисленных “мамских чатах”. Если мы принимаем идею, что родительство – это своего рода работа, значит, мы должны выбирать между этой работой и другими (то есть собственно работой). Именно матери в этой ситуации вынуждены без конца защищаться и конфликтовать по поводу того, можно ли быть успешным родителем и при этом успешно делать карьеру; они чувствуют, что их заставляют выбирать: либо перестать настаивать на важности материнства, либо отказаться от карьеры. Впрочем, тот же выбор встает и перед отцами, и это выбор еще более сложный, потому что он гораздо реже обсуждается.
Отчасти в результате всего этого возник противоположный импульс – отрицание важности родительства, все эти иронические воспоминания, в которых женщины смущенно признаются, что материнство вызывало у них смешанные чувства. В конце концов, если родительство – это тоже своего рода работа, цель которой – изготовить еще одного благополучного взрослого, то получается, что работа это незавидная: бесконечный рабочий день и никакой оплаты, не говоря уже о постоянном перетаскивании тяжестей. А при этом двадцать лет подряд вы понятия не имеете, хорошо ли сделали свою работу, – уже один этот факт расшатывает вам нервы и наполняет чувством вины. Однако если быть родителем – не работа, то зачем мы это делаем? Если цель не в том, чтобы создать определенную разновидность взрослого, то в чем она?
Я и сама одна из этих тревожных работающих родительниц из среднего класса, так что я всю жизнь ощущала и притягательность модели родительства, и ее противоречивость. Трое моих сыновей уже выросли, у них все хорошо, они в достаточной степени счастливы и успешны и уже начали обзаводиться собственными детьми. Однако я ловлю себя на том, что до сих пор постоянно задаю себе вопрос: отвечаю ли я за их сегодняшнюю жизнь со всеми ее плюсами и минусами? И меня ли они должны благодарить за нее? Не проявляла ли я чрезмерную опеку, когда ежедневно провожала своего восьмилетнего младшего сына до самой школы? Или, может быть, была слишком небрежной и невнимательной, когда на следующий год перестала это делать? Я хотела, чтобы мои дети сами выбирали свой путь и самостоятельно познавали себя и раскрывали свои таланты. Но, может быть, я должна была настоять, чтобы мой старший сын закончил колледж, а потом уже пытался стать музыкантом? Я была уверена – и уверена в этом до сих пор, – что обычная хорошая школа – лучшее место для любого ребенка. Но, когда оказалось, что старшие сыновья не приживаются в обычной средней школе, должна ли я была отправить их в платную частную школу в пригороде, как поступила с младшим? Надо ли было заставлять младшего выключать компьютер и брать в руки книгу – или пусть его осваивает программирование? Как мне было добиться того, чтобы у “одаренного” среднего хватало времени на игры и на домашние задания и чтобы он еще успевал на уроки балета и к репетитору по математике? Ну и наконец, самый сложный вопрос. Я развелась, когда мой младший окончил среднюю школу. Правильно ли я поступила? Может, мне надлежало сделать это раньше или позже – или вообще не разводиться?
Мой профессиональный опыт и познания психолога совершенно не помогают ответить на эти вопросы, и тут мне не легче, чем остальным родителям. Осмысляя свой почти сорокалетний материнский стаж, я прихожу к выводу: скорее всего, правильных ответов не существует – просто сами вопросы поставлены неверно.
Задумываясь о собственном опыте воспитания детей, недолго преисполниться скепсиса по поводу “родительства”. Однако и при взгляде на других родителей и их детей идея родительства тоже не кажется привлекательной. В конце концов, мое поколение – заботливо воспитанные и процветающие бэби-бумеры – вовсе не кажутся каким-то принципиальным улучшением по сравнению с “Великим поколением” наших родителей, выросших в трудные годы Великой депрессии и Второй мировой войны. И все мы знаем примеры того, как из детей с ужасным детством вырастают прекрасные взрослые и любящие родители, – и примеры того, как у замечательных родителей вырастают трагически несчастные дети.
Самый веский и душераздирающий аргумент против модели родительства приходит на ум, если вспомнить о родителях детей, которым не суждено было вырасти. В 2011 году Эмили Рэпп написала чрезвычайно трогательную и часто цитируемую статью о своем сыне Ронане[3]. Она знала, что ее мальчик, страдавший болезнью Тея-Сакса (ранней детской амавротической идиотией), не доживет и до трех лет. Эмили горячо любила сына, и, хотя ему не суждено было вырасти, мы всем сердцем чувствуем, что Эмили и другие подобные ей родители – ярчайшие примеры того, в чем заключается подлинное материнство и отцовство.
3