И мальчишка в красной рубашке, на чье плечо опиралась еетонкая слабая рука. Он почти нес Нику, спотыкающуюся и еще пытающуюся петь, к выходу… А ее волосы предательски ласкали его высокую смуглую скулу…
Одним глотком вернулась жизнь.
Эд подскочил к ним, готовый вырвать ее силой! Но молодой цыган сам осторожно переложил клонящуюся головку на плечо Эда и поправил сбившуюся прядь. Слишком нежно.
Эд застыл на мгновение, спокойно и расчетливо разглядывая парнишку. Аккуратно переместил драгоценный вес на одно плечо, освободив правую руку. И успел только-только начать замах… Как вдруг Никина кисть вспорхнула диковинной птицей и впилась коготками в жесткую кожу его пальцев!
Она смотрела на него неожиданно трезво. Ему даже показалось, что острие угрозы прорезало безмятежную гладь зеленоватых глаз…
А потом она качнулась в попытке удержаться за него. И все вернулось - пьяная девочка, которая страшно хотела домой, в постельку, и махала «друзьям», улыбаясь, рассыпая бессчетные воздушные поцелуи, благодаря их за что-то… Эд так и не понял за что.
Из лагеря их провожала изрядно поредевшая толпа скитальцев - те же дети и музыкант, судя по рваному ритму мелодии, тоже не совсем трезвый.
Ника брела, вися на шее Эда (чего никогда раньше не делала), обдавая головокружительным цветочным ароматом. Мечтательно запрокинув голову, она любовалась тем, как вечер перламутром красит небеса, а зажатой во второй руке юбкой умудрялась кокетливо помахивать табору, оставшемуся позади…
Дети тоже долго махали ей вслед - маленькие чумазые фигурки, облитые светом умирающего солнца.
Стоило им скрыться из виду, а прогалине между деревьями - зарасти, как Эд остановился и сжал плечи Ники.
- Где ты была?
- У-у-у?… - мутный, рассеянный взгляд.
- Где ты была? Я тебя искал! Я чуть с ума не сошел! Где ты была?!- его голос дрожал. Как и все тело.
Ника сфокусировалась и посмотрела на него со странной смесью испуга и жалости. Погладила по щеке.
- Бе-е-едненький! - протянула искренне… И спустя секунду, словно потеряв интерес, подхватила юбку обеими руками, попыталась пуститься вприпрыжку по дороге, но споткнулась и едва не упала.
Эд словил ее. И сильно встряхнул. Прижал. Готовый взорваться, раздираемый чувствами (страх? бешенство? счастье?)…
- Тебя не обидели там, Ника? - он прошептал ей в ухо, содрогаясь от былых опасений и теперешних подозрений.
Но ее сонные глаза лишь засмеялись в ответ.
- Нет, что ты! Мне… Мне было так хорошо! - она оттолкнула его, закружившись на месте и даже, к удивлению Эда, не упав. - Как никогдав жизни!
Ничего более внятного он от нее так и не добился за всю обратную дорогу…
Мысль о том, что Ника просто-напросто бросила его, не задумываясь, как ребенок бросает старую игрушку, увлекшись новой, ошеломила Эда.
И он никак не мог отделаться от ощущения, что здесь не все так просто…
Едва они вошли в дом, он отнес ее в спальню и принялся раздевать.
С необъяснимой жадностью Эд искал улики. Чувствуя себя старым беспомощным псом, не способным взять след…
Он срывал покров за покровом, обнажая медовую кожу, заставляя Нику отмахиваться через сон…
Искал и не находил. Искал и не находил…
В воздухе повисла неопределенность.
Она сквозила во всем: в пыльном оттенке травы на обочинах улиц, в войлоке туч, подпирающих горизонт, в крадущихся движениях кошек… Она обосновалась в душах людей, вынуждая их застывать некстати, глядя в новое бездонное небо, тосковать неизвестно о чем, а некоторых - собираться в далекий, полный опасностей путь…
Как и всегда - в сезон перелетов.
На городских дорогах обострились ремонтные работы. Подвозя Нику по утрам в институт, Эд с затаенной ненавистью косился на бесчисленные знаки «STOP». Вызывающе красные (само воплощение власти), они возвышались над всеми, перегораживали путь, заглядывая в лобовое стекло с издевательским тайным подтекстом - не упустить машину с преступниками-рецидивистами… Ну, по крайней мере с одним - точно.
Внимание к его персоне резко возросло.
Слишком много людей в форме стояло на перекрестках, где он обычно проезжал. Слишком часто у него спрашивали документы. Даже бабки, сидящие дни напролет на лавочке у подъезда его съемной квартиры, вдруг начали с ним здороваться. Хотя он ни разу не подал для этого повода! Знакомые стали интересоваться, как он провел лето, с нездоровым, полным болезненного любопытства блеском в глазах.
Он молчал. Или отвечал односложно. Но все равно ощущал за спиной их ядовитые ухмылки и обмен многозначительными взглядами…
Неужели знают? Видели? Или кто-то из них - его «коллега», так же считающий удары сердца до встречи со своим преступным счастьем?…
Ему до дрожи хотелось неожиданно обернуться и, поймав одного из них на перемигивании, впечатать зубы в горло - ощутить, наконец, на своих пальцах кровь живого, уязвимого врага!…
А однажды он направлялся знакомиться к очередному клиенту в солидную компанию, расположенную в центре города. Недалеко от «Шарman'щика». Припарковавшись у здания, сиявшего новизной, он невольно засмотрелся в поисках вывески… Впрочем, на месте ли она еще? Ведь все так быстро меняется, а он не был там…
- Ну надо же!
Эд вздрогнул и оглянулся. Уже понимая, что зря задержался. Предчувствуя, что разговор выйдет натужным.
Игорь - тот, с кем он провел немало славного времени за зеленым сукном и кого (вот уж точно!) никогда не хотел видеть вне клуба.
Но щуплый мужчина в заношенной куртке протягивал ему руку, заискивающе улыбаясь.
- Привет! Давненько не виделись.
- Да, дела… - Эд выдерживал паузу, надеясь сократить бессмысленный разговор, насколько это возможно. - Извини, я спешу.
- Ну да, ну да… - с жалкой готовностью закивал Игорь. - Ладно. Приходи все равно, - и указал своей тщедушной аристократической лапкой в сторону «Шарman'щика». - Без тебя игра не клеится.
Мгновение Эд смотрел на него, пытаясь понять, что ему так откровенно не нравитсяв этом невинном предложении… Сплюнул под ноги. Еще раз пожал Игорю руку и поспешно, ощущая затылком его внимательный взгляд, взбежал по ступенькам к зеркальным дверям…
С того дня мир, сговорившись, усилил давление.
Суета, аварии, бесконечные пробки… Очереди в булочной, заполненные по большей части пустыми, но иногда - и глубоко содержательными разговорами.
«Слышал? Маньяк объявился! - долговязый тип за его плечом воровато оглядывался и брызгал слюной, наклоняясь ближе к своему невидимому собеседнику. - Да, девушек молоденьких того… Убивает. Но самое странное… - горячее дыхание щекотало затылок Эда, вызывая тихое бешенство. - Не насилует!»
Он ловил себя на желании врезать. И на кривой, зловещей усмешке…
Даже работа - его любимый антидепрессант стала источником раздражения. Простейшие модули, которые раньше складывались быстро и с неизменной точностью, теперь вдруг оказывались немощными колченогими ублюдками от программирования, не способными даже на элементарные действия.
Эд рычал, швырял на пол клавиатуру, утрамбовывал очередной окурок в переполненную пепельницу и снова, снова до полного изнеможения вертел опостылевшую головоломку!… Но ничего путного не получалось. И он возвращался к Нике издерганным, заранее «предвкушая», что ждет его дома…
В последнее время она была рассеянной. В смысле - еще больше. Часто застывала в полушаге, словно прислушиваясь к чему-то, звучащему лишь для нее одной. Склоняла голову набок и долго стояла, глядя в пространство. На вопрос, повторенный Эдом в невыносимый пятый раз, отвечала слабой блуждающей улыбкой. И безразлично обходя его - уже на грани, готового взорваться, еле заметно пританцовывала. И тихо напевала что-то цыганское.
А еще она стала задерживаться.