Колян потянул Игоря за собой в кафе.
По дороге они прошли мимо клуба «Петрович».
— О! Глянь! — остановился Колян, показывая пальцем на афишу слева от входа в клуб.
«Каждую третью пятницу у нас РЕТРОПАРТИ. Среди пришедших в ретрокостюмах будут разыграны тур в Северную Корею, поездка на Кубу и экскурсия в Москву с ночным посещением мавзолея».
— Круто! — Колян перевел свой горящий взгляд на приятеля. — Представляешь? Ночь в мавзолее! Темнота, ты и… Ленин! А?
Игорь пожал плечами. Он думал совсем о другом.
— Может, всё-таки покажешь?
— Нет, на голодный желудок я тебе ничего показывать не буду! — выдохнул Колян и, бросив еще один взгляд на заинтересовавшую его афишу, продолжил путь.
Минут через пять они зашли в кафе «Борщик».
— Что тебе взять? — спросил Игорь, понимая, что теперь Колян будет с удовольствием тянуть резину, наблюдая за его, Игоря, дружелюбно-раздраженным выражением лица, на котором не могло не прочитываться его раззадоренное и требующее немедленного утоления любопытство.
— Так! Значит, салат «Столичный», окрошку и компот! — выложил все свои желания Колян.
Игорь тут же передал эту информацию официантке. Себе ничего не заказал. Уселся напротив Коляна.
— А ты че, есть не будешь? — удивился Колян.
— Я уже сыт твоим голодом и своим любопытством! — натянуто улыбнулся Игорь. — Ну?! Ты мне покажешь?
— Да ладно, держи! — Колян протянул ему лист бумаги.
Игорь развернул свернутый трубочкой лист. Распечатка была черно-белой, точнее — серо-белой, но вполне отчетливой. Плеча Степана на распечатке было не видно, зато появились слова и рисунок. Буквы получились неровными, дрожащими, готовыми вот-вот снова рассыпаться на невнятные скопления точек.
— «ОЧАКОВ 1957. ДОМ ЕФИМА ЧАГИНА», — прочитал Игорь. Под словами был изображен якорь.
— А где это Очаков? — спросил Игорь.
— Ты что, не знаешь? — удивился Колян. — На Черном море, где-то между Одессой и Крымом. Там еще рядом остров Березань есть, на котором лейтенанта Шмидта расстреляли! Или ты про броненосец «Потемкин» тоже ничего не слышал?
Игорь кивнул, представив себе примерное расположение этого городка на карте Украины.
— А он что, действительно не знал, что за татуировку ему сделали? — поинтересовался Колян.
Игорь усмехнулся. Теперь любопытство явно охватывало его приятеля-компьютерщика.
— Ага, не знал, — Игорь кивнул.
Через полчаса они распрощались.
— Э! Ты не забудь, что у меня через две недели день рождения! Буду тебя ждать с подарком! — крикнул напоследок в спину приятелю Колян.
— Напомнишь — приду! — пообещал тот, обернувшись на мгновение.
Перед тем как сесть в маршрутку, купил буханку «Дарницкого» хлеба.
В маршрутке то и дело возвращал свой взгляд на распечатку восстановленной на компьютере татуировки. Воображение будоражило его мысли, и даже «Шансон» не мог теперь отвлечь его внимание от этих слов и якоря. В Киев он ехал с одной загадкой, а домой в Ирпень возвращался с другой. Точнее, с той же загадкой, но теперь уже более конкретной и поэтому более интересной и захватывающей.
Открыв калитку, Игорь сразу отправился за дом, к хозблоку.
Степан сидел на табуреточке прямо под стенкой. Сидел и читал книжку.
— Что читаем? — поинтересовался Игорь.
— Да так, про войну, — ответил Степан, поднимаясь на ноги.
Книгу он закрыл и опустил на табуретку обложкой вниз, словно не хотел, чтобы Игорь узнал название и автора.
— А я вашу татуировку прочитал! — вырвалось у Игоря по-мальчишески хвастливо.
— Да ну! — удивился садовник. — И что там?
Игорь протянул ему лист бумаги.
— Очаков, тысяча девятьсот пятьдесят седьмой, дом Ефима Чагина, — медленно, вслух прочитал он и замер, оцепенел. Взгляд его остановился на распечатке.
Игорь стоял и ждал какую-нибудь конкретную реакцию от садовника.
— Ты иди, — сказал ему неожиданно холодным тоном Степан. — Мне бы одному побыть! Помыслить!
— Мыслитель! — едва слышно, пренебрежительно буркнул Игорь и развернулся. Зашел в дом. Оставил пакет с буханкой хлеба на кухне. Бросил взгляд на старые весы с двумя чашами, стоящие на подоконнике. В одной чаше весов стояли гирьки от легкой двадцатиграммовой до толстушки в два кило. В высокоподнятой второй чаше лежала расчетная книжка для платы за электричество, тоже придавленная гирькой, будто бы иначе эта книжка могла улететь. Эти весы были чем-то вроде личного рабочего стола матери. Она и нужные ей документы и бумаги оставляла на весах, и, когда готовила, вес продуктов проверяла, хотя наверняка и без взвешивания могла отрезать от куска ровно сто граммов масла или насыпать в миску двести граммов муки.