Она растерянно отвела взгляд. — Вы здесь, чтобы купить меня?
— Возможно. Думаешь, ты будешь хорошим приобретением?
Неожиданно она обнаружила, что ситуация совсем не располагает к веселью. Одно дело — сидеть в одиночестве, в уютной камере, и абстрактно размышлять об институте рабства. И совсем другое — стоять лицом к лицу с человеком, который может стать твоим владельцем, а затем сделать с тобой всё, что пожелает: сдавать в почасовую аренду, распродать по кусочкам клоноделам… или размолоть на корм для зверей, если не угодишь ему.
Всегда прежде в отношениях с миром правила устанавливала она — и это, думала она, был естественный порядок вещей. На её глаза навернулись слёзы. Как же всё могло повернуться так неожиданно и несправедливо?
— Ну, по крайней мере, ты можешь плакать. Хороший знак. Ты удивишься, узнав, как много человеческих существ утратили эту способность. — Мужчина говорил доброжелательно. Эрриэнжел немного взбодрилась от его видимой вежливости. Возможно, ей следует надеяться, что он будет тем, кто купит её.
Повеселев от этой мысли, она попыталась улыбнуться.
Он расхохотался, но совсем не презрительно.
— Да ты к тому же оптимист, — сказал он. — Мне это нравится.
Мужчина сел на кровать и начал молча её разглядывать. Он делал это совершенно непринужденно, словно мог так часам смотреть на неё оценивающим взглядом. На его лице отражались какие-то приятные для него, но непонятные ей эмоции, и она ощутила, что ей каким-то образом бросили вызов.
— Вы знаете моё имя. Скажите, кто вы?
— Да, конечно, — ответил он. — Я был невежлив, Эрриэнжел. Меня зовут Мэмфис.
Она улыбнулась ему, так тепло, как только могла, и внезапно почувствовала себя на знакомой почве. Откинув назад волосы, она прислонилась к стене, выставив бедро — маневр, который, по её твердому знанию, придавал ей соблазнительные очертания.
Кажется, работорговец оценил её умение. Во всяком случае, путешествие его пристального взгляда по её волнующим изгибам, сверху донизу и обратно, было неторопливым, и когда он закончил осмотр, его улыбка стала иной, более интимной и понимающей. Уверенность Эрриэнжел немного подросла.
— У меня было Гражданство, — решилась она на подкуп.
— Вот как? — Без интереса откликнулся Мэмфис.
— Да. Если вы приобретете меня, я гарантирую вам, что это многократно окупится. Всё, что вам нужно будет сделать, это связаться с моей семьёй. — Заломив бровь, она посмотрела на Мэмфиса.
Он продолжил улыбаться, но у неё возникло чувство, что она не сумела достучаться до него.
— Неужели? — спросил он.
Его равнодушие слегка раздосадовало её.
— Да, это в самом деле так. Мой полу-отец — Фактор Ларимоун. Слышали?
Мэмфис посмотрел в сторону и поскрёб подбородок, словно пытаясь припомнить.
Теперь она уже почти рассердилась.
— Вы точно не притворяетесь, что никогда не слышали о Ларимоуне?
Улыбка работорговца погасла, насквозь леденя её запоздалым страхом. Эрриэнжел никак не могла запомнить, кто она теперь. Её накажут?
Но Мэмфис, казалось, не заметил дерзости.
— Вспомнил, — сказал он серьёзно. — Фактор Ларимоун. Конечно. Он умер в Урегулирование, и его корпорация была перераспределена.
Она почувствовала, что не может дышать. Неясная тоска сжала её сердце.
— Ларимоун мёртв? Правда мёртв? Нет, нет… Когда это произошло?
Мэмфис глубоко вздохнул с несчастным видом.
— Я не уверен. Четыреста лет назад? Пятьсот? Не знаю. Прости, что говорю так прямо, но рано или поздно, ты должна узнать правду о своём нынешнем положении.
Мышцы превратились в желе, и Эрриэнжел сползла по стене. Обхватив колени руками, она спрятала в них лицо. Как же так могло случиться?
— Человек, который продал тебя «Особым Инвестициям», внес в контракт условие, что ты проведешь во льду долгое время. Как его звали? — Странно, но сочувствие работорговца казалось искренним.
— Эрбрэнд, — пробормотала она.
— Эрбрэнд. Да. Такое часто происходит при порабощении из мести; это отделяет жертву от возможности спасения, а ход времени вызывает другие неприятные последствия.
— Понятно.
— Сожалею.
Интерес Эрриэнжел к обходительному работорговцу начал падать; к чему притворство, зачем стараться подать себя как очаровательную женщину? Теперь у неё лишь один существенный параметр — товарный вид.
Мэмфис встал на колено рядом с ней, и утешительно положил ей на плечо руку.
— Всё не так уж плохо, Эрриэнжел. Все твои сильные стороны остались с тобой: твоя красота, ум, страсть. У тебя есть всё, кроме свободы.